Авнер Грейф - Институты и путь к современной экономике. Уроки средневековой торговли

История Генуи также подчеркивает, что процессы построения государства требуют чего-то большего, чем реформирование политических институтов путем установления новых правил выборов политических лидеров и коллективного принятия решений, превалирующих в эффективных западных государствах. В тех странах и в те времена, когда эти правила возникали эндогенно, они отражали равновесие в отношениях между политическими деятелями. Политические агенты следовали им, потому что они были частью соответствующего самоподдерживающегося института [Greif, 2004b].

Попыток привить западные политические правила в других местах с целью построения эффективного, увеличивающего благосостояние государства, таким образом, недостаточно. Построение подобного государства требует перехода к новым самоподдерживающимся институтам. Создание институтов, связанных с таким государством, сводится к замене одного самоподдерживающегося институционального равновесия другим.

Можно постулировать, что ролевая модель, которую дает европейский опыт, значительно упрощает решение этой проблемы. Сравнительный успех западного государства повлиял на убеждения, нормы и стремления в других частях мира так, что западным политическим правилам теперь легче стать равновесным исходом. Сходным образом экономическая глобализация и урбанизация подорвали социальную структуру, основанную на родстве, которая часто затрудняет построение эффективного государства.

В любом случае успешный переход к новому институциональному равновесию создает определенные проблемы. Те, чья поддержка имеет ключевое значение, должны иметь соответствующую мотивацию. Для этого необходимо гарантировать, что ex post им будет лучше, чем в случае, если они будут препятствовать этому процессу (см.: [Fernandez, Rodrik, 1991; Roland, 2000; Lau et al., 2000]). Государство, способное повлиять на выигрыши ex post , потенциально может обеспечить такие гарантии. Однако такое сильное государство может достоверно предоставить их, только если его власть ограничена – т. е. если оно может взять на себя достоверное обязательство не злоупотреблять своей властью.

Кроме того, чтобы благосостояние росло, такое государство должно стать равновесным исходом без обращения к экономически неэффективным политикам перераспределения. Наконец, чтобы эффективное, увеличивающее благосостояние государство могло выжить, его институциональные основания должны стать самоподдерживающимися при более широком круге параметров и способными эффективно адаптироваться к меняющимся обстоятельствам. А это трудная задача.

Как показывает история Генуи и Венеции, легкость и средства для благоприятного институционального перехода зависят от институциональных элементов – в частности, от социальных структур и соответствующих убеждений и норм, унаследованных из прошлого. В случае Генуи социальные структуры, основанные на родстве, ограничивали способность строить эффективное государство. Говоря обобщенно, такие структуры внесли большой вклад в провал европейского эксперимента по созданию эффективных государств в период зрелого Средневековья [Tabacco, 1989; Waley, 1988]. Однако в конечном итоге возникновение эффективных государств в Европе, возможно, упростилось за счет относительной слабости структур, основанных на родстве. Племена или кланы не играли центральной роли в европейских политических и экономических институтах в эпоху после зрелого Средневековья.

Уже к началу зрелого Средневековья Европа эволюционировала в направлении общества со слабыми организациями, основанными на родстве. Например, племена, существовавшие в средневековый период, больше не были эффективными социальными структурами. Это хорошо отражено в следующем наблюдении: в ответ на отсутствие эффективного государства в Италии периода зрелого Средневековья было не принято обращаться к социальным структурам, в основе которых были племенные или иные природные группы. Вместо этого Италия создала города-государства или коммуны индивидов, не связанных кровными узами.

Этот сравнительный упадок основанной на родстве организации общества начался в период Средневековья и отражал действия Церкви – социальной структуры, основанной на интересе. По идеологическим или эгоистическим причинам Церковь начиная с IV в. стремилась ослабить европейские структуры, основанные на родстве. Это достигалось за счет таких мер, как запрет браков между родственниками (иногда до седьмого колена), поощрение завещания имущества церкви, защита договорных браков и осуждение практик, направленных на расширение семьи, таких как полигамия, развод и повторный брак [Goody, 1983] [246].

Такая политика действовала на протяжении столетий. Например, в 1059 г. энциклика требовала, что «если кто-то взял в жены родственницу до седьмого колена, он должен быть в церковном порядке принужден своим епископом отослать ее; если он откажется, то будет отлучен от Церкви» [Ibid., p. 135]. Многие из этих мер, например моногамия, остались характерными чертами европейской семьи.

К концу зрелого Средневековья социальные структуры, основанные на родстве, больше не играли центральной роли в европейских институциональных комплексах. Подъем альтернативных социальных структур, не основанных на родстве, в таких формах, как коммуны, гильдии, братства и университеты, – отличительный знак времени, отражающий уже достаточно существенный упадок социальных структур, основанных на родстве. Для достижения различных целей и выполнения различных функций, которые традиционно выполнялись социальными структурами, основанными на родстве (или государством), европейцы, будучи, возможно, единственными в этом деле, все больше полагались на самоуправляемые структуры, основанные на интересе.

Говоря более обобщенно (как это показано далее в главе XII), относительное отсутствие как социальных структур, основанных на родстве, так и эффективного государства в период зрелого Средневековья заставило европейцев все больше полагаться на корпорации – самоуправляемые социальные структуры, основанные не на родстве, а на интересе.

Подъем этих социальных структур, в свою очередь, еще больше подрывает структуры, основанные на родстве, путем предоставления альтернатив. Например, уменьшается потребность в опоре на большую семейную структуру в целях подстраховки или защиты. Более того, подобно Церкви, другие социальные структуры, основанные на интересе, подрывали структуры, основанные на родстве, которые им угрожали. Например, итальянские города-государства с большим успехом, чем Генуя, пытались ограничить сильные аристократические кланы, унаследованные из прошлого [Tabacco, 1989; Waley, 1988]. Поскольку Церковь была заинтересована в конституировании себя как корпорации, она поддерживала юридическую науку для того, чтобы определить и санкционировать юридический статус корпораций [Berman, 1983].