Габриэль Тард - Преступник и толпа (сборник)

Едва ум ребенка начинает утверждать, как тотчас же начинает и отрицать. Эти отрицательные положения черпают свои основания в логике, как и положения утвердительные; но они не способны к такому же развитию, если принять во внимание теорию силлогизма. Тем не менее, отрицание – один из полезнейших ферментов разума.

Как самоубийство – его возвратная форма. Новые криминалисты охотно выходят за пределы своего предмета, чтобы заняться вопросом о самоубийстве, которое относится к их науке, как предместье города к самому городу. Я не вижу, почему они не займутся в такой же степени дуэлью – другим не менее опасным явлением. Очень жаль, что не хватает данных для статистики дуэлей в армии. Разумеется, большая частота дуэлей в армии сравнительно с гражданским населением должна быть не менее заметна, чем частота самоубийств. Если верховная власть примера несомненна в отношении к самоубийству, эпидемии, которая часто в несколько дней опустошала фанатическое или терроризированное население, то она еще более очевидна в отношении к дуэли.

«Китайские рекруты, – говорит Морис Жаметель, – оказываются в большинстве случаев разбойниками, которые спешат воспользоваться представившимся им случаем продолжать свои подвиги под знаменем Сына Неба».

Не могло ли бы случайно это происхождение войны от преступления быть в числе причин обнаруженного статистикой факта, что во всех странах наблюдается заметное преобладание военной преступности над преступностью гражданской? Во всяком случае, есть много других причин, которые состязаются между собой в объяснении этого факта. Армия составлена из элементов исключительно мужских, молодых, неженатых, она образует население, дошедшее до высшей степени сплоченности: все условия, располагающие к преступлению, – налицо. Затем к правонарушениям общего характера военные прибавляют еще свои специальные пороки и преступления. Как бы то ни было, мы констатируем, что на 10 000 человек французская нация дает в среднем годовую цифру из 40 преступлений, а французская армия – 107 преступлений. Итальянская армия дает их 189. От 1878 до 1883 года рост военной преступности в Италии быстро усиливался: с 3491 преступления или преступников она поднялась до 5451, в то время как гражданская преступность осталась приблизительно такой же, как и была (Setti. U Esercito е la sua criminalita. Milan , 1886). Напомню, что самоубийство в армии распространено гораздо больше, чем в остальной нации, дуэль – то же самое («О самоубийстве в армии» д-ра Менье, Париж, 1881). В 1862 году самоубийство во французской армии было вчетверо выше на одну и ту же цифру населения, чем во всей стране; но так как, постепенно понижаясь в армии, оно повышалось в остальной нации до того, что в течение 50 лет утроилось, то в 1878 году это зло в армии было уже только наполовину сильнее, чем во всей остальной Франции. Пропорция самоубийств, впрочем, повышается в армии по мере того, как повышаются ступени иерархической лестницы, как и в нации, по мере того, как повышаются ступени лестницы социальных условий.

«Частое повторение аномалии зрения тем более важно, – замечает Ломброзо, – что участие мозга в зрении становится с каждым днем все большим, и что по исследованиям Шмутца 50 человек из 100 подвержены этим болезням и страдают тяжелым расстройством нервной системы, эпилепсией и пляской св. Витта». Удивительно, однако, что зрение преступников замечательно остро. В этом они похожи на дикаря, тогда как первым напоминают сумасшедшего. Ко всему этому у них часто бывает нервный тик. Мы не раз будем отмечать, что Ломброзо, старательно изучив зрение и осязание этих несчастных, ничего не говорит об особенностях их слуха. Было бы интересно знать, не обладают ли страдающие дальтонизмом правильным и тонким слухом.

Рюдингер в своем очень серьезном и добросовестном сочинении о физических свойствах преступников признается, что у криминальной антропологии накопилось много фактов, но что ее выводы еще не применимы к исследованиям в области наказания.

«Преступления и наказания», сочинение Луазелера.

Это не значит, что Ферри не занимается также деятельно антропологией. Его книга L’Omicidio , с нетерпением ожидаемая, дополнит в этом отношении кнжу Ломброзо. А пока смотрите его Nuovi orizzonti del diritto et della procedura penalc , второе издание ( Bologna, Nicolo Zanichelli , 1884). Мы с удовольствием узнали, что скоро появится французский перевод этого произведения под заглавием «Уголовная социология» (издатель Феликс Алкан).

Скупой более мота склонен к преступлению, и хотя он вообще менее симпатичен, но для уголовной юстиции и политической экономии очень важен.

Maudsley , кажется, установил точку соприкосновения между преступлением и безумием. «Преступление, – говорит он, – есть точка отправления, откуда вытекают нездоровые тенденции; сойдут с ума, если не стали преступниками, и сделаются преступниками, если не сошли с ума».

Детоубийство и выкидыши, как известно, не были преступлением в Спарте; мужеложство и морской грабеж – в Афинах, кровосмешение – в Египте, в Персии и у инков. Убийство никогда не было преступлением, если совершалось в честь богов, а убийство стариков, часто по просьбе их самих, было делом сыновнего почтения. Агамемнон не был ни врожденным, ни даже случайным преступником, принеся в жертву свою дочь. Назовем ли мы преступниками алжирских арабов, которые по принятому обычаю при вступлении в брак с очень юной девушкой совершали настоящее супружеское насилие, влекущее иногда за собой смерть жертвы, и уподобим ли эти факты насилию над тринадцатилетними детьми, совершаемому в публичных домах Лондона? (См. «Преступность у арабов» доктора Kocher.) Я читал у Lyall’ я «Религиозные и социальные нравы на Дальнем Востоке»: «Принесение в жертву людей чаще всего употреблялось в Индии как последнее средство умилостивить божий гнев… предполагают, что таков еще истинный мотив таинственных убийств, повторяющихся время от времени». Эти религиозные убийцы, конечно, заслуживают отдельного места в собрании преступлений, если их только можно туда поместить. Я читал еще в том же произведении: в Афганистане о крестьянах, живущих у нашей границы (английской), недавно узнали только потому, что они задушили живущего среди них святого, чтобы упрочить за собой обладание его могилой на своей земле (сила, исходящая от могил святых, делает эту могилу для них драгоценной). Можно ли уподобить это действие европейскому убийству? «Я забыл, что в Неаполе, – как говорит Гарофало, – иногда мучают монахов, считающихся одаренными пророческим даром, чтобы принудить их открыть номер выигрыша в будущий розыгрыш лотереи, и что плотские насилия там часто бывают с целью достигнуть от такой связи исцеления от болезней». Sumner-Maine говорит: «Две кельтические общины, основанные на британских островах (Шотландии и Ирландии), открыто пристрастились к краже скота». Эта привычка не считается у них позорной; она не выше морского грабежа финикийцев или соблазна женщин у новейших европейцев.