Виктория Форестер - Девочка, которая упала с небес

Я хочу летать и быть сильной, но и на бал приглашение получить мне тоже охота. А теперь я и летать не могу, и ни на какой бал я не пойду, и сама я всё испортила.

Джо отложил лопату и подошёл к Пайпер.

– Не знаю, что я и делать-то стану, если больше не взлечу никогда. – Голос у Пайпер был хрупкий и безучастный. – При одной мысли у меня всё тело ноет. Что мне делать, папа?

Джо Макклауд обхватил руками свою сломленную птичку и прижал к себе. Пайпер вздохнула и прильнула к нему.

Среди ночи, как оно часто и бывало, случилось что-то непредвиденное. За все те годы, что ребята были командой, всё происходило по одному сценарию: специально разработанная система слежения реагировала на бедствие или чрезвычайное происшествие, система сигнализации оповещала Конрада, а Конрад будил остальных.

Но той ночью Пайпер никто не разбудил. Когда она спустилась к завтраку, Фидо промышлял на пустой кухне, и девочка тотчас поняла, что её оставили дома. Никто из них даже не подумал разбудить её. Или, того хуже, подумали, но решили, что не стоит.

Пайпер плюхнулась на стул возле кухонного стола и скуксилась. Понуро сгорбившийся человек был идеальной жертвой для оголодавшего питомца, и Фидо замахал кожистыми крыльями и наконец уселся на стол нос к носу с Пайпер. Когда она не начала его гладить, он лизнул её пару раз своим колючим пурпурным языком.

– Они нас бросили, Фидо.

Фидо обнюхал Пайпер, пытаясь вычислить, где она спрятала еду.

– Они даже не разбудили меня! Неужели нельзя было хотя бы попрощаться и сказать, что они скоро вернутся?

Фидо наградил её ещё одним поцелуем – лизнул в подбородок.

Пайпер успокоительно погладила его.

– Тебя же часто оставляют одного? Кажись, и меня теперь тоже.

Струйка слюны свисала из уголка рта Фидо. Во имя всего святого, когда же она даст ему кусочек чего-нибудь вкусненького?

– Ты хочешь Фидо-печеньку?

Фидо очень даже хотел Фидо-печеньку. Сильнее, чем умел выразить своим ворчливым тявканьем и помятой мордой в складочку. Он принялся восторженно летать по кухне, сшибая предметы, и только когда Пайпер положила два печенья ему в миску, присел, схватил угощение и захрустел.

Это было воскресенье. Для Бетти день воскресный означал одно – церковь, и, покорные её воле, Макклауды в любую погоду были на месте и на хорошем счету – на тот случай, если регистрация ведётся на небесном уровне. Но в тот день – можно подумать, мало было без того аномалий! – самочувствие Бетти Макклауд не позволило ей пойти в церковь. Джо не хотел оставлять жену одну, и Пайпер отослали в качестве единственной представительницы клана Макклаудов.

Первой фермой вдоль Речной улицы, по которой шла Пайпер, была ферма Миллеров. Миллеры также направлялись в церковь, но, завидев Пайпер, они поспешили обогнать её и даже не поздоровались, словно нарочно не замечая её присутствия. Вот это аномалией вовсе не было.

После фермы Миллеров тянулись ровно засаженные кукурузой и пшеницей поля, выводившие под конец к густому перелеску. За чащей лежала Главная улица, в начале которой и стояла церковь. Церковь округа Лоуленд – обшитое белёными досками здание, достаточно просторное, чтобы вместить всех прихожан, фермеров с детьми, – могла похвастаться разве что высоким шпилем, со всей решительностью заявлявшим Всевышнему, что верующие округа Лоуленд настроены вполне серьёзно.

Сегодня Пайпер впервые прошла всю дорогу до города, ни разу не воспарив и не пролетев даже и пары метров. Когда она достигла перелеска, ноги у неё гудели, мышцы ныли от нагрузки. Ходить пешком, решила Пайпер, прислонившись к дереву и устроив привал, было самым нелюбимым её занятием. Ещё один пункт вдобавок к длинному списку доводов, почему летать лучше.

Отдыхая, Пайпер заметила, как по лесной тропинке ковыляет старуха с электрическим измельчителем в руках.

Так точно, как всему округу Лоуленд было известно всё о Пайпер и её полётах, сама Пайпер прекрасно знала об этой старухе.

От рождения и по крещению она звалась Берти Бекка, но имя это не привязалось. Она была странным ребёнком и выросла ещё более странным подростком, а повзрослев, сделалась престранной до мозга костей. Она не была странной в том смысле, в каком Пайпер была странной, она принадлежала отдельной, свой персональной странности.

В один прекрасный день Берти сказала, что ветер нашептал ей обрезать волосы, и в самом деле обстригла себе голову, будто овцу, а затем намазала её гусиным жиром, чтобы не терять тепло тела. С тех пор она представляла собой неприглядное и вонючее зрелище для всего округа Лоуленд. В другой раз она поспорила с кустом бересклета и целую неделю приходила и кричала на него после обеда, пока тот не загнулся.

Когда Берти была подростком, ей приснилось, что её сердце ест змея. Но в последнюю минуту вниз слетел ворон и унёс змею. Она утверждала, что это означает, что истинное её имя – Ворон, и именно так она требовала называть себя. Мальчишки округа Лоуленд радостно принялись дразнить её, мол, «ворона с дуба рухнула». Имя прижилось, и все, включая пастора, звали её Ворона Сдуба, и теперь люди едва помнили, что вообще-то её имя было Берти Бекка.

Беда с Вороной Сдуба была не в её эксцентричности и странности, а скорее в её гениальности. Потому как в одном случае из десяти она находила просто феноменальные решения проблем. Как в тот раз, когда она помешала рою саранчи сожрать все посевы в округе Лоуленд, поднеся им чашку сладкого чая. Саранча выпила чай, улетела и больше не возвращалась.

Чистая правда!

А ещё был случай, когда пропал восьмилетний Дьюки Дик, и никто не мог его отыскать. В отчаянии родители бросились к Вороне Сдуба за помощью, а та встала на четвереньки посреди Главной улицы и прижала ухо к земле. Поднявшись на ноги, она сказала родителям Дьюки Дика, что мальчик свалился в колодец за домом старика Декатера. И действительно, там-то его и нашли. Потом все принялись расспрашивать Ворону Сдуба, как же она узнала. «Проще простого, – отвечала она. – В земле недалеко от моего уха сидел червяк, он мне и сказал».

Народ в округе Лоуленд не отличался долготерпением, да и просто с терпением к чудачествам персон вроде Вороны Сдуба, однако с ней, можно сказать, заключили договор страхования на тот маловероятный случай, когда случится что-то из ряда вон выходящее и тогда она спасёт всех от беды.

Ворону Сдуба не отваживали, но и не особо привечали. Никто с ней не разговаривал, детям запрещалось к ней даже приближаться, а жить ей полагалось наособицу и нос в чужие дела не совать. По счастью, Ворону Сдуба это вполне устраивало. Она поселилась в увитой плющом и окружённой ароматными травами хижине среди рощи, волосы у неё отросли и спутанной гривой спускались по спине. Жители округа Лоуленд вспоминали о Вороне Сдуба, только если умудрялись попасть в такой переплёт, из которого уж никак не могли выбраться, и тогда со всех ног неслись по тропинке к её дому, чтобы выпросить чудо, впрочем, не забывая помолиться, чтобы оно сработало и не оказалось чушью собачьей. И этого тоже можно было от неё ждать.