Виктория Форестер - Девочка, которая упала с небес

– Но… – Пайпер едва успевала осознавать сложные объяснения Конрада. – Как именно я должна это сделать?

– Показав им, как победить вирус.

– И как мне победить вирус?

– Полететь.

– Полететь?

– Да, полететь. – Конрад сел и сложил перед собой руки. – Обратившись к заражённой хромосоме и переключив её с «не надо» на «надо», ты фактически убьёшь вирус. А как только ты это сделаешь, ты сможешь передать эту информацию жукам, и они смогут проделать то же самое. Они научатся на твоём примере. Если они перелиняют внутри своего кокона, они не выстрелят, и планета будет спасена.

– Но… – Руки Пайпер потянулись к голове, но жест остался незавершённым. – Но я же теперь самая обыкновенная. Ты сам так сказал.

– Это не совсем точно, – сказал Конрад. – Мои первоначальные данные подвели меня к выводу о том, что супергеройская хромосома была уничтожена, но на самом деле она стала латентной, то есть перешла в спящий режим. Всё, что нам нужно, – это разбудить её. Я создал специальную сыворотку, которая временно отбросит вирус, но тебе нужно будет активировать хромосому после того, как она будет высвобождена. Если ты сможешь снова взлететь, жуки тоже будут спасены.

Хотя объяснение Конрада казалось несложным, воплотить это на практике казалось Пайпер невозможным.

– Но что это значит? Как я должна активировать латентную хромосому?

– Ты переключишь её с «не надо» на «надо». – Конрад прошёл вокруг стола к Пайпер. – Обыкновенная девочка не нашла бы способ спасти своих друзей и воссоединить два народа. В этом нет ничего обыкновенного. Ты необыкновенная, и твоё умение летать – знак этого. Ты та же, что была всегда. Просто позволь себе быть летуньей, ведь ты и есть летунья.

Пайпер вспомнила, чего только они не перепробовали, чтобы заставить её полететь.

– Я не знаю.

– Ты сможешь. А как только ты взлетишь, мы спасём мир. – Конрад поглядел на часы на своём запястье. – У тебя меньше часа времени.

Трава за амбаром была усеяна холодной росой, которая так переливалась в лучах восходящего солнца, что казалось, будто кто-то бросил в поле пригоршни бриллиантов. Группа из более чем двадцати детей стояла немного в стороне, неотступно провожая глазами Пайпер, отходившую от них на середину поля. Всё было тихо. Никто не говорил. Пайпер слышала, как проснулся и закукарекал петух, замычали коровы и заблеяли козы.

Предплечье девочки саднило от укола, который сделал ей Конрад. Он сказал, что сыворотка подействует быстро и нейтрализует вирус, внедрившийся в её клетки, однако эффект будет кратковременным, поэтому её задача – быстро подняться в небо. Сам процесс полёта окончательно убьёт вирус. Она знала, что жуки, невидимые глазу высоко у неё над головой, опасно близки к тому, чтобы взорваться в любую минуту. Чем дольше она медлит, тем больше жуков погибнет.

«Я умею летать. Я умею летать».

Где внутри неё скрывается дар? Куда она его задевала?

Ворона Сдуба говорила: «Летание – это то, что ты делаешь, но не то, что ты есть». Что она имела в виду? Когда Пайпер разговаривала с Нинсой, тот сказал, что не помнит, кто он такой. Кто же она такая? Отчего она летала?

«Ввысь. Вверх. Поднимайся».

Ничего.

Взгляды детей, с надеждой и тревогой следивших за ней, казалось, жгли её. Она чувствовала, как Конрад бессловесно торопит её.

«Летать. Я могу летать!»

Ничего.

Почва под башмаками крепко удерживала её.

Порыв ветра подхватил волосы девочки и швырнул пряди в лицо; подняв руку, чтобы отвести их, она задела заколку в форме золотой лилии. Вытащив её из волос и взяв в руку, она повертела её так, что лучи поднимающегося солнца взблеснули на золоте. Заколка была красивая и блестящая, но, глядя на неё в своей руке и ощущая её вес, Пайпер вдруг поняла, что вообще-то она ей не нравится. И ей не нравилось, как она сидела у неё на голове – такая твёрдая и тяжёлая.

Уронив заколку на землю, она отвела волосы за спину, заплела в простую косу и скрепила конец одной из резинок, что были надеты у неё на запястье.

Наверное, никогда ей не выглядеть так, как в её представлении должны выглядеть взрослые. В её жизни не будет ясных и чётко очерченных границ. Хоть ей совсем не нравилась ни собственная неряшливость, ни беспорядок, воцарившийся в её жизни, она решила принять это как данность и собственноручно воссоздать свой облик и самоощущение.

Разложив всё по полочкам в голове, Пайпер снова закрыла глаза. Она сделала глубокий вдох, наполняясь дыханием, и постепенно искорки щекотки зажглись у неё в животе. Это была первозданность, свобода, безудержность. Девочка потянулась к этому ощущению, раздувала его каждым вздохом, пока щекотка не сделалась бурей электричества, от которого она вся загудела.

«Да, вот так. Теперь я вспомнила. Вот так это и было. Словно освобождение. Как самая естественная вещь на свете».

Пайпер не столько потянулась к небу, сколько объяла его и в тот же миг поднялась в воздух.

Она поднималась медленно.

На краю поля Конрад сжал руку в кулак и беззвучно выбросил её вверх. Джимми Джо смотрел на Пайпер, и в сердце его была благодарность и радость за неё; отныне её полёт навсегда будет для него чудом – ни больше ни меньше. В «ура!», сорвавшемся с губ Рори Рэя, было много больше от благодарственной молитвы, чем от боевого клича.

Поднявшись на семь метров в небо, Пайпер замедлилась, а затем и вовсе замерла – её живот горячо разгорелся ослепительно ярким красным пламенем. Вырвавшись из неё, свет вспыхнул, как сверхновая звезда. БАБАХ! Она взмыла вверх, словно ударившая в небеса молния.

Нинса обхватил самого себя, пытаясь сделаться как можно меньше; усилие так угнетало его, что на него накатывала слабость. Его силы таяли. Каждый миг казался последним. Он не сможет держаться дольше.

БАБАХ!

Он поднял глаза, и красная взрывная волна, поднятая Пайпер, окатила его и пролилась сквозь каждую клеточку его тела. И в этот же миг знание пронзило его разум, что-то вдруг разорвалось внутри, и он неожиданно вспомнил, кем был.

Он вспомнил, что должен был вылупиться, а не оставаться стиснутым внутри крохотного шара. Он не был маленьким – напротив, ему предназначено было стать огромным. И он хотел стать тем, чем и был.

Дав себе волю, он почувствовал ужасную сдавленность внутри тесного объёма, в который он втиснул себя, и закричал, и крик его вылетел пламенем. Огонь ударил в яйцо и с лёгкостью прорезал его насквозь, скорлупа разлетелась вдребезги.

Нинса развернул своё покрытое чешуёй тело, выпустил хвост и развёл крылья. Открыв пасть, он заревел!

По всем небесам на все четыре стороны трансформация и освобождение Нинсы отозвались внутри каждого яйца. Они стали разрываться, словно петарды.