Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 2

Деорнот взял его за локоть и повел прочь от края тропы. Подданные Джошуа его ждали, замерзшие и напуганные и бездомные в диком Вилдхельме. На мгновение принц склонил голову, от усталости или чтобы произнести молитву, и повел их в темноту.

Черная кровь дракона пролилась на него, обжигая яростным огнем. Когда она его коснулась, он почувствовал, что его собственное существование слабеет. Ужасающая сущность преследовала его, выжигала дух, оставляя лишь жизнь дракона. Казалось, он сам становился – в тускнеющие мгновения до наступления тьмы – тайным сердцем Червя .

Его захватила в плен медленно тлевшая и запутанная жизнь Игьярдука, он начал расползаться в стороны, он менялся, изменения были болезненными, как рождение и смерть.

Его кости стали тяжелыми и массивными, точно камень, изогнутыми, как у рептилии. Кожа твердела, превращаясь в чешуйки, подобные драгоценным камням, и он чувствовал, как с его спины сползает кожа, словно кольчуга из бриллиантов .

Теперь кровь из сердца дракона текла у него в груди, неповоротливая, точно темная звезда в пустой ночи, могучая и раскаленная, как в самом пламени земли. Его когти погружались в каменную кожу мира, старое столетнее сердце пульсировало… и пульсировало… и пульсировало… Он погружался в хрупкую древнюю мудрость народа драконов, переживал первое рождение своей расы в период детских лет земли, тяжесть бесчисленных прожитых лет давила на него, тысячелетия пролетали мимо, будто ревущая вода. Он был одним из Древнейших всех рас, одним из перворожденных детей остывавшей земли, он лежал, свернувшись под поверхностью мира, словно самый жалкий из червей, что прячется в яблочном огрызке …

Старая черная кровь наполняла его тело. Он продолжал расти, видел и называл все вещи вращающегося мира. Кожа земли стала его собственной – поверхность, по которой будут ползать рожденные здесь существа, где им предстояло сражаться и терпеть поражения, наконец, сдаваться и вновь становиться его частью. Кости были его костями, и сквозь них он ощущал каждое движение дышащей жизни .

Он был Саймоном. И еще змеем. И землей во всей бесконечности ее составных частей. И он продолжал расти, расти, ощущая, как ускользает его смертная жизнь …

Во внезапном одиночестве своего величия, опасаясь потерять все, он потянулся к тем, кого знал. Он чувствовал их теплую жизнь, ощущал их, как искры в великой, пронизанной ветром темноте. Так много жизней – таких важных, таких маленьких …

Он увидел Рейчел – согбенную, старую. Она сидела на стуле в пустой комнате, поддерживая седую голову руками. Когда она стала такой маленькой? У ее ног лежала метла, а рядом аккуратная кучка пыли. В комнате замка быстро темнело .

Принц Джошуа стоял на склоне горы и смотрел вниз. Слабый свет пламени озарял его мрачное лицо. Он видел сомнения Джошуа и его боль; он пытался дотянуться до него и придать уверенности, но все эти жизни он мог лишь видеть, но не касаться .

Маленький смуглый мужчина, которого он не знал, направлял плоскодонку шестом по реке. Огромные деревья свешивали ветви над водой, в воздухе было полно мошкары. Маленький мужчина погладил ладонью стопку листов пергамента, спрятанных за поясом. Ветер шумел в листве, маленький мужчина благодарно улыбался .

Большой мужчина – Изгримнур? Но где его борода? – расхаживал по неровному причалу и смотрел в темнеющее небо и на исхлестанный ветром океан.

Красивый старик со спутанными седыми волосами играл с толпой полуголых ребятишек. Его кроткие голубые глаза были прищурены, а на лице застыло счастливое выражение .

Мириамель с коротко подстриженными волосами стояла у поручней корабля и смотрела на тяжелые тучи, собиравшиеся на горизонте. Ветер у нее над головой трепал паруса. Ему хотелось подольше смотреть на Мириамель, но видение исчезло, как падающий на землю лист .

Высокая, одетая в черное женщина из Эрнистира стояла на коленях между двумя каменными пирамидами, в роще, среди стройных березок на высоком склоне продуваемой ветрами горы.

Король Элиас смотрел в кубок с вином, у него были красные глаза. Меч по имени Скорбь лежал у него на коленях. Серый меч делал вид, что спит .

Внезапно перед ним появился Моргенес, коронованный пламенем, и от его вида в сердце дракона вошло ледяное копье боли. Старик держал древнюю книгу, его губы шевелились, он что-то беззвучно и гневно кричал, словно хотел предупредить… опасайся фальшивого посланца… опасайся …

Все лица исчезли, за исключением последнего призрака.

Мальчик, худощавый и неуклюжий, пробирался по темным подземным туннелям, он плакал и полз по лабиринту, как попавшее в ловушку насекомое. И каждая деталь, каждый новый поворот с болью появлялся у него перед глазами .

Мальчик стоял на горе, под луной, в ужасе глядя на существа с белыми лицами и серый меч, но темная туча накрыла мальчика тенью .

Тот же мальчик, но теперь старше, перед огромной белой башней. Золотой свет вспыхнул на его пальце, хотя мальчик находился в глубокой тени. Звонили колокола, у него над головой запылала крыша …

Темнота его поглощала, тащила прочь, в сторону других, еще более странных мест, но он не хотел туда отправляться. Во всяком случае, до тех пор, пока не вспомнит имя того ребенка, того неуклюжего мальчика, что трудился, ничего не зная о мире вокруг. Он не пойдет дальше; он вспомнит…

Мальчика звали… мальчика звали… Саймон!

Саймон .

И тут его свет померк …

– Сеоман, – позвал голос, довольно громкий; и он понял, что его зовут уже долго.

Он открыл глаза. Цвета вокруг показались ему такими яркими, что ослепленный Саймон тут же зажмурился. Под его закрытыми веками вращались и танцевали серебристые и красные колеса.

– Вставай, Сеоман, вставай и присоединяйся к своим спутникам. Ты им нужен.

Он осторожно приоткрыл веки, стараясь привыкнуть к яркому свету. Теперь он не видел разноцветных красок – все стало белым. Он застонал, пытаясь пошевелиться, и почувствовал ужасающую слабость, словно что-то очень тяжелое со всех сторон прижимало его к постели; одновременно он ощущал себя прозрачным и хрупким, будто состоял из стекла. Даже с закрытыми глазами у него возникло ощущение, что свет проникает сквозь веки, наполняя сиянием, не приносящим тепла.

Тень промелькнула по его ставшему чувствительным лицу, казалось, она обладала тяжестью. Что-то влажное и холодное коснулось его губ. Он глотнул, тут же почувствовал боль, закашлялся и снова стал пить. Ему вдруг показалось, что он ощущает вкус воды, побывавшей всюду – на ледяном пике, в туче, полной дождя, и на горной перемычке.