Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

Я так не думаю. Мне кажется, я всю жизнь брожу по этим холмам под луной – под ее белым лицом, – бесконечно иду куда-то, точно одинокий призрак Олуха, куда-то иду…

Внезапно мерцание на холме прервало его мрачные грезы. Некоторое время он поднимался вверх по склону и уже добрался до подножия лежавшего в тени Систерборга, и его одеяние из высоких деревьев вставало массивной непроницаемой стеной, скрывавшей саму гору. Огонь уже расцвел на вершине горы, символ жизни среди холмов, сырости и столетий смерти. Саймон перешел на рысцу, на большее он сейчас просто не был способен. Может быть, это костер пастуха, веселое пламя, помогающее прогнать ночь?

«Может быть, у них есть еда! Кусок баранины… краюха хлеба».

Ему пришлось наклониться вперед, внутренности сводила судорога при мысли о еде. Сколько прошло времени после ужина?… Совсем немного – он был удивлен.

«Но даже если у них нет еды, как чудесно будет снова услышать голоса, согреться у огня… огонь…»

Воспоминания о жадном огне вспыхнули перед его мысленным взором, и внутри у него снова поселилась пустота.

Саймон поднимался вверх между деревьями и зарослями кустарника. Подножие Систерборга окружал туман, словно гора была островом, встававшим из серого, точно паутина, моря. Приблизившись к вершине, Саймон увидел сглаженные очертания Камней Гнева, венчавших последний подъем и очерченных красной кромкой на фоне неба.

«Снова камни. Новые и новые камни. Что сказал Моргенес – если это та же луна, та же темнота, баюкающая звезды – как он назвал ее?»

Ночь Побивания Камнями. Как будто это праздник самих камней. Как если бы, пока Эрчестер спит за окнами, закрытыми ставнями, и запертыми дверями, они веселятся. В усталом сознании Саймона появилась диковинная картина – вот камни делают тяжеловесный шаг, потом, охваченные радостью, кланяются и катятся… медленно поворачиваются…

«Как глупо! – подумал он. – Твой разум блуждает – и неудивительно. Тебе необходимы еда и сон, в противном случае ты действительно сойдешь с ума…» Что бы это ни значило… может быть, ты будешь постоянно испытывать гнев? Все время бояться без причины? Он видел безумную женщину на Площади Сражения, но она лишь прижимала к груди кучу тряпок, раскачивалась из стороны в сторону и голосила точно чайка.

Безумец под луной. Безумный Олух .

Он добрался до последней рощицы деревьев, окружавших вершину. Воздух был неподвижным, словно чего-то ждал, и Саймон почувствовал, как волосы у него на голове зашевелились. Ему вдруг показалось, что нужно идти бесшумно, чтобы незаметно взглянуть на ночных пастухов, а не вываливаться к ним из кустов, точно рассерженный медведь. Он медленно приближался к свету, ныряя под кривыми ветвями потрепанного ветрами дуба. А над ним вздымались Камни Гнева, концентрические кольца высоких, изваянных штормами колонн.

Затем он увидел группу мужчин, сидевших вокруг костра в центре каменных колец и кутавшихся в плащи. Что-то в них показалось Саймону окостеневшим и неправильным, как будто они ждали чего-то не самого приятного. К северо-востоку, за камнями, сужалась вершина Систерборга. Открытая всем ветрам трава и вереск приникли к земле, уходившей вниз, прочь от света костра, к северному краю горы.

Глядя на неподвижные, словно статуи, фигуры, Саймон снова почувствовал, как ему на плечи опускается бремя страха. Почему они не шевелятся? Живые это люди или резные фигуры жутких горных демонов?

Один из тех, кто сидел у костра, наклонился и палкой поворошил горевшее дерево. Когда пламя взметнулось вверх, Саймон увидел, что по меньшей мере один из странной компании смертный, осторожно пополз вперед и остановился перед внешним кругом камней. Огонь костра выхватил из темноты и окрасил в алый цвет блеснувший под плащом металл у ближайшего незнакомца – этот пастух носил наголенники.

Казалось, огромное ночное небо сжалось, словно тюремное одеяло: эркингард – тут не могло быть никаких сомнений. Саймон с горечью выругал себя, он сам пришел к их костру, точно мотылек на пламя свечи.

«И почему я всегда оказываюсь таким проклятым, проклятым глупцом?!»

Неожиданно задул слабый ночной ветер, и огонь костра тут же взметнулся вверх, точно объятое пламенем знамя. Стражники в плащах и надвинутых капюшонах одновременно повернули головы, медленно и почти неохотно принялись вглядываться в темную северную часть горы.

А потом и Саймон услышал звук, который возник на фоне шороха ветра в траве и шелеста листвы, совсем слабый, но он постепенно становился громче: ноющий скрип деревянных колес телеги. Из темноты северного склона выступили массивные очертания, стражники встали и собрались с другой стороны костра, где чуть дальше прятался Саймон; ни один из них не произнес ни слова.

Тусклые, бледные очертания постепенно превратились в лошадей, появившихся на границе света костра; за ними из мрака выехал большой черный фургон. Какие-то люди в черных плащах с капюшонами шли по обе его стороны, всего их было четверо, и они двигались так же похоронно медленно, что и фургон. Мерцавший свет костра помог Саймону разглядеть пятого человека, сидевшего на козлах и правившего бело-ледяными жеребцами. Он показался ему крупнее и темнее остальных, словно закутался в плащ мрака, а его полная неподвижность, казалось, говорила о скрытом, мрачном могуществе.

Стражники не двигались, они стояли и напряженно наблюдали. Тихое поскрипывание колес фургона лишь подчеркивало тишину. Завороженный Саймон почувствовал холодное давление в голове, что-то сжало его внутренности.

«Сон, плохой сон… Почему я не могу пошевелиться?!»

Черный фургон и его сопровождение остановились внутри освещенного круга. Один из четверых служителей поднял руку, черный рукав скользнул вниз, открыв кисть и запястье – тонкие и белые, как кость.

Он заговорил, и его голос оказался серебристо-холодным и лишенным интонаций, точно треск льда.

– Мы здесь, чтобы исполнить договор.

Стражники зашевелились, потом один из них вышел вперед.

– Как и мы, – сказал он.

Беспомощно наблюдая за этой безумной фантазией, Саймон совсем не удивился, узнав голос Прайрата. Священник отбросил капюшон, свет костра упал на высокий лоб и сделал его запавшие глаза еще более глубокими и темными.

– Мы все здесь… как договаривались, – продолжал он, и Саймону показалось, что он услышал легкую дрожь в его голосе. – Вы принесли то, что обещали?

Белая, точно кость, рука указала на громаду фургона.

– Мы привезли, а вы?

Прайрат кивнул. Два стражника наклонились, подняли что-то тяжелое, лежавшее в траве, с трудом потащили его вперед и не слишком осторожно бросили у обутых в сапоги ног алхимика.