Тэд Уильямс - Трон из костей дракона. Том 1

Кто здесь ?

Казалось, голос прилетел на спине ветра прямо в мысли Саймона. Прайрат смотрел на него! Должно быть, священник его видит!

Выходи, кем бы ты ни был. Я приказываю тебе подойти сюда!

Существа в черных одеяниях затянули странный зловещий напев, в то время как Саймон сражался с волей алхимика. Он вспомнил, что едва не случилось в кладовке, и приготовился противиться силе, что его влекла к себе, но он сильно ослабел, был выжат, как ткань после стирки.

Выходи, – повторил голос, и Саймон почувствовал, как нечто – какое-то таинственное существо? – принялось прощупывать его мысли. Он сопротивлялся, стараясь закрыть двери своей души, но тот, кто проник к нему в голову, был намного сильнее. Ему оставалось только найти его и схватить…

– Если договор больше тебя не устраивает, – заговорил тонкий голос, – тогда мы можем разорвать его прямо сейчас. Опасно прекращать ритуал на половине – очень опасно.

Это заговорило существо в черных одеяниях, и Саймон почувствовал, что вопросы красного священника потеряли часть своей силы.

– Что… что? – Голос Прайрата прозвучал так, будто его вырвали из сна.

– Возможно, ты не понимаешь, что делаешь, – прошипело существо в черном. – Возможно, даже не представляешь, кто и что здесь сейчас присутствует.

– Нет… да, я понимаю… – заикаясь, пробормотал священник; Саймон почувствовал волнение Прайрата, словно оно превратилось в запах. – Быстро, – он повернулся к стражникам, – принесите сюда этот мешок с дерьмом.

Стражники притащили Брейагара и бросили у ног Прайрата.

– Прайрат… – начал король.

– Пожалуйста, ваше величество, пожалуйста. Осталось совсем немного.

Часть мыслей Прайрата, к ужасу Саймона, так и осталась у него в сознании, осколок, который священник не забрал: Саймону казалось, будто он почти чувствует вкус трепещущего нетерпения алхимика, когда Прайрат поднял голову Брейагара. В следующее мгновение священник начал вторить тихому напеву странных существ в черных одеяниях. А потом Саймон ощутил нечто более глубокое – холодный клин ужаса ворвался в его непосредственный и нежный разум. Нечто непостижимое и чуждое находилось в ночи – нечто ужасное и иное. Оно висело над вершиной холма, словно удушающее облако, и горело внутри того, кто сидел на козлах фургона, точно скрытое от глаз черное пламя; и еще оно обитало в вертикальных камнях, наполняя их жадным вниманием.

Серп поднялся. Мгновение блестящий алый кривой клинок казался второй луной на небе, древней красной луной-полумесяцем. Прайрат прокричал что-то на пронзительном незнакомом Саймону языке:

– Ай Саму’ситек’а! Ай Наккига!

Серп опустился, и Брейагар упал вперед. Пурпурная кровь хлынула из его горла, забрызгав гроб. Несколько мгновений лорд-констебль дергался под рукой священника, потом обмяк, как угорь, а темный поток продолжал вытекать на черную крышку. Наполненный странным смешением мыслей, беспомощный Саймон переживал паническое возбуждение Прайрата, но и что-то еще – холодное, темное и невероятно огромное, чьи древние мысли пели от непристойной радости.

Одного из солдат вырвало; и если бы не полное онемение и ужасная слабость, с Саймоном произошло бы то же самое.

Прайрат оттолкнул в сторону тело графа; Брейагар остался лежать на спине, а его руки с бледными пальцами были устремлены в небо. Кровь залила темный ящик, голубой мерцающий свет стал ярче, и линия вдоль края проступила отчетливее. Медленно и страшно крышка стала подниматься, словно кто-то нажимал на нее изнутри.

«Святой Усирис, который меня любит. Святой Усирис, который меня любит. – Мысли Саймона смешались, его охватила паника. – Помоги мне, помоги мне, помоги, там, в ящике, сидит дьявол, он сейчас выберется, помоги мне спастись, о, помоги…»

Мы это сделали… мы сделали ! – другие мысли, чужие, ему не принадлежавшие. – Теперь слишком поздно поворачивать обратно. Слишком поздно .

Первый шаг, – самые холодные, самые ужасные мысли. – Они за все заплатят, заплатят и заплатят …

Когда крышка приподнялась, изнутри вырвался свет, сине-фиолетовый с толикой дымного серого и темного пурпура, он метался в воздухе, жуткий, похожий на кровоподтек, пульсировал и разгорался. Крышка открылась окончательно, и ветер взвыл, словно в испуге, как будто его затошнило от сияния, исходившего из длинного черного ящика. Наконец стало понятно, что находилось внутри.

Джингизу , – прошептал голос в сознании Саймона. – Джингизу …

Это был меч. Он лежал внутри ящика, смертоносный, как гадюка; клинок мог быть черным, но парящее сияние оставляло пятна, подобные серому маслу в темной воде.

И оно пульсировало, билось, как сердце – сердце мировой скорби…

В сознании Саймона прозвучал зов, голос сколь ужасный, столь и прекрасный, чарующий, – его когти царапали кожу.

– Возьмите его, ваше величество! – настоятельно попросил Прайрат, и его голос почти заглушил рев ветра.

Околдованный и беспомощный, Саймон внезапно ощутил желание овладеть этим мечом. Но мог ли он? В нем пела сила, пела о могучих тронах, о восторге утоленных желаний.

Элиас сделал неуверенный шаг вперед. Один за другим его солдаты отступали назад, поворачивались и с рыданиями убегали в темноту, царившую между деревьями. Через несколько мгновений на вершине холма остались только Элиас, Прайрат и спрятавшийся Саймон, а также существа в черных одеяниях и меч. Элиас сделал еще один шаг и теперь стоял над ящиком. Глаза короля были широко раскрыты от страха; казалось, его раздирали сомнения, губы беспрестанно двигались. Невидимые пальцы ветра дергали его плащ, трава цеплялась за ноги.

– Вы должны взять меч! – повторил Прайрат, и Элиас посмотрел на него так, словно видел в первый раз. – Возьмите! – Слова Прайрата вели отчаянный танец в сознании Саймона, как крысы в горящем доме.

Король наклонился и протянул руку. Желание Саймона овладеть мечом внезапно обратилось в ужас, когда он ощутил дикую пустоту в темной песне меча.

Это неправильно! Неужели он не чувствует? Неправильно !

Когда рука Элиаса стала приближаться к мечу, вой ветра стих. Четыре фигуры в черных плащах с капюшонами стояли неподвижно перед фургоном; пятая, казалось, еще сильнее погрузилась в темноту. Тишина, опустившаяся на вершину холма, казалась осязаемой.

Элиас сжал рукоять и одним быстрым движением вытащил меч из гроба. И, когда он выставил его перед собой, страх внезапно исчез, и губы раздвинулись в широкой улыбке идиота. Он поднял клинок выше, голубое мерцание струилось вдоль клинка, высветив его очертания на фоне черного неба. Голос Элиаса стал высоким от удовольствия.