Дж. Ли - Тени Темного кристалла. Книга первая

– Ты ее не догонишь. Теперь тебе ее не остановить.

В голосе Гурджина прозвучали нежность и решимость. Найе не хотелось оставлять его, но она понимала, что тогда его жертва будет напрасной. Если их путешествие закончится здесь, то никто не узнает о предательстве скексисов. О том, что Кристалл разбит и кровоточит отчаянием, которое по жилам растекается во все уголки мира Тра. От понимания того, что ей предстояло сделать, у нее разрывалось сердце.

Чтобы спасти свой народ, она должна пожертвовать братом.

– Нет, – сказала она, но истина уже укоренилась.

Она ощутила, как одними губами беззвучно произнесла еще и другие слова – спасибо, прости, – после чего Кайлан взял ее за руки и увел прочь, и она не сопротивлялась. Влажная листва и ветви царапали ее по щекам и плечам, мокрым было все: слякотная почва под ногами, cкользкие от цветущей ряски растения и щеки Найи, залитые слезами, которые оставляли за спасающимися гельфлингами соленый испаряющийся след.

Закончился подлесок, уступив знакомому виду: на север, петляя через Темный лес, протекала как всегда спокойная Черная река. У дерева ждал землеход Тавры – по-прежнему под седлом и в сбруе. При виде зверя Найю захлестнула новая волна чувства вины за его наездницу, которая находилась в плену у скексисов в Замке Кристалла, если вообще была жива.

Найя вспомнила гельфлингов в башне, увядших и слабых узников, лишенных жизненной силы, ее сердце снова переполнилось невыносимой болью, и она закричала.

А Гурджин…

– Полезай! – проговорил Кайлан. Удерживая в руках поводья землехода, он взобрался ему на спину. – Нам пора уходить!

– Гурджин, – только и смогла произнести она и всхлипнула от горечи утраты.

Не в состоянии справиться с чувствами и залезть на землехода, она лишь прильнула к поводьям, и Кайлан подтянул ее наверх, усадив позади себя. Найя не могла сдержать навернувшиеся слезы, она прижалась щекой к спине Кайлана, который взялся за поводья, и заглушила рыдания, зарывшись в плотный капюшон его плаща. Землеход, набирая скорость, помчался вдоль речного берега под небом, которое неспешно освещалось светом восходящих Трех Братьев.

Найе снилось, как чистое голубое небо внезапно раскололо ударом слепящего огня.

Он разрезал небеса подобно пламенному мечу, и жар не выжег ей глаза лишь потому, что ей это снилось. В зените пульсировал белый, розовый и лиловый свет Трех Братьев, одного за другим выстраивавшихся в линию до полного слияния – единения, – после чего они быстро, словно на них обрушился гром небесный, разошлись. Они спускались по отдельности, и каждый, вспыхнув зеленым светом, погрузился за свой собственный горизонт. Небо, сгущаясь, темнело, но вместо тысячи звезд на нем Найя насчитала только семь – внутри кольца Йесмита, Глаза Огры.

Интуитивно она поняла, что это – воспоминание, только не знала, чье именно. Было ли то грезой из сновидения с Кайланом, мимолетным взглядом в одну из множества разноцветных песен, которые знал сказитель? Может, так песня выглядела для Кайлана: грандиозным, великолепным спектаклем…

Или, может, она сновиделась с самой Тра, землей, находящейся под ними и вокруг них, память которой запечатлена в жизненной силе всего, что на ней происходит. Эти вопросы остались без ответов, но смысл стал ей ясен: наступала неизбежная ночь и вскоре на мир опустится тьма.

Очнувшись, она увидела толстые ветви, поддерживающие соломенную крышу, поросшую древесными лианами с плоскими трехконечными листьями. С зеленой листвы свисали закручивающиеся спиралью усики и скопления ягод, смутно напоминая ей о доме. Ее голова наполовину погрузилась в мягкую подушку, а плечи были бережно укрыты стеганым одеялом с зелеными и красными лесными орнаментами. Наступило утро или, может, даже день. Долго ли она спала? Она попыталась вспомнить, что было, но вспомнила лишь отчаянное бегство верхом на землеходе, а в горле и груди болело от сотен извинений, которые она прошептала, и сотен пролитых слез. Остальное скрывалось в тумане.

Найя услышала голоса и села, схватившись за лоб, потому что от движения у нее поплыло в глазах. На ней было несколько перевязок, а тело пульсировало десятками синяков и маленьких порезов, но в основном она была цела… более-менее. Крылья, бережно сложенные за ее спиной, лежали, будто мантия. Они были пока еще хрупкими, но уже более развитыми, чем когда только появились. Найя расправила их, изучая свои новые ощущения.

Большую часть уютной комнатки занимал деревянный ящик, на котором аккуратно лежали остатки ее вещей. Из Сога она вышла с отцовской сумкой, полной запасов для долгого путешествия в Ха’рар. И вот где она оказалась – вдали от северного дома Аль-Модры всех гельфлингов, лишь с парой обуви от спритонов и костяным осколком, который она отбила от маски Охотника – лорда скекМала . Вот и все, пропала даже ее туника: наверное, она оказалась столь рваной и запятнанной, что ее выбросили. Найя почувствовала, что у нее снова потекли слезы, и, спрятав лицо в ладонях, осознала, что нож Гурджина уже сгинул в глубинах замкового рва, а вместе с ним исчезло последнее напоминание о брате, которое у нее было.

Но клинка, как и Гурджина, она лишилась ради того, чтобы выжить, хоть ей и хотелось, чтобы было иначе.

Она отодвинула тяжелую штору и охнула. За окном Найя увидела десятки, если не сотни серых каменных домиков с маленькими окошками: они раскинулись полукругом вдоль берега озера. Вода отливала темно-синим и фиолетовым. Прежде Найя никогда не видела столько домов в одном месте, как и не видела у гельфлингов подобных строений. На многих крышах цвели красные, розовые и оранжевые цветы размером с две ладони, а некоторые даже покачивались на озерной глади вместе с густой листвой.

Необъятные деревья росли между домами, рядом с ними и даже по центру некоторых домов и возвышались между ними и узкими улочками. Их полог создавал надежное затенение и был украшен фонарями, веревочными переходами и древними оттисками в коре. Постройки были едины с деревьями, а деревня – с лесом. Вот где она оказалась!

В дверь тихонько постучали. Прежде чем позволить гостю войти, Найя расправила на себе светлую сорочку, которая была на ней.

– Кайлан!

Как только он переступил порог, Найя крепко обняла его и задержала в объятиях, чтобы он понял, как она рада тому, что он цел и невредим. Заметив устроившегося на его плече кого-то мохнатого, она снова расплакалась. Нич, трепеща от радости, носился вверх-вниз по ее рукам, пищал и осыпал ее дружескими поцелуями, тычась в нее носом и щекоча своими усиками. Она сама чмокнула его в ушки, с облегчением отправившись обратно в постель.