Джордж Мартин - Танец с драконами

Глаза у дракона самое слабое место. Глаза и мозг. Не брюхо, как в сказках сказывается: там чешуя такая же прочная, как на спине и боках. И не глотка: с тем же успехом можно пытаться гасить огонь, меча в него копья. «Смерть исходит из пасти дракона, но не может войти в нее», – пишет септон Барт в своей «Противоестественной истории».

Чуть дальше два легиона из Нового Гиса бились со щитами, стенка на стенку; их сержанты в железных полушлемах с конскими плюмажами выкрикивали команды на понятном только им диалекте. На первый взгляд гискарцы казались более грозными, чем юнкайские солдаты-рабы, но Тирион сомневался. Легионеры вооружены и вымуштрованы на манер Безупречных, однако евнухи отдают военному ремеслу всю свою жизнь, а гискарцы – свободные граждане и служат всего по три года.

Очередь к колодцу растянулась на добрую четверть мили. Под Миэрином, на расстоянии дня пути, их совсем мало, потому и ждать приходится долго. Почти все войско пьет из Скахазадхана, чего Тирион и до наказа лекаря не мог похвалить. Кто поумнее, берет воду не ниже отхожих канав, только вот городские стоки все равно выше.

То, что колодцы с хорошей водой за городом все-таки сохранились, доказывает неопытность Дейенерис Таргариен по части осад. Надо было отравить их, чтобы из реки пили все юнкайцы без исключения, – тогда осада ненадолго бы затянулась. Лорд-отец определенно бы так и сделал.

Рабы Йеццана продвигались к колодцу медленно, звеня колокольчиками. От этого перезвона Тириону хотелось выковырять кому-нибудь глаза ложкой. Грифф, Утка и Хелдон Полумейстер должны уже доплыть до Вестероса со своим юным принцем. И он был бы с ними, кабы похоть не одолела. Мало ему было убить отца – нет, подавай еще шлюху и море вина, чтоб уж совсем из дерьма не подняться. В итоге он звенит золотыми колокольчиками на другом краю света. Если хорошенько постараться, можно вызвонить «Рейнов из Кастамере».

Где, однако, услышишь столько свежих сплетен и новостей, как не у колодца?

– Я видел все своими глазами, – говорил старый раб в ржавом ошейнике. – Видел, как дракон отрывал руки-ноги, перекусывал людей пополам и сжигал их дотла. Народ бежать кинулся, но я, клянусь всеми богами Гиса, насладился зрелищем до конца. На пурпурном ряду сидел, дракону туда не достать было.

– Королева села на дракона и улетела, – настаивала темнокожая женщина.

– Улетела, только недалеко. Когда по дракону стреляли из арбалетов, ей попали прямо между грудей. Она свалилась в уличную канаву, и повозка ее раздавила. Одна моя знакомая девушка знает человека, который сам это видел.

В этом обществе умнее было бы помолчать, но Тирион не сдержался.

– Тела-то не нашли.

– А ты почем знаешь? – нахмурился старый раб.

– Так они ж там были, – сказала женщина. – Не помнишь, что ли, турнир двух карликов?

Старик прищурился, точно видел их в первый раз.

– А, ну да. Которые на свиньях скакали.

Вот она, слава. Тирион отвесил изысканный поклон и не стал говорить, что одна из свиней вообще-то собака.

– Та, на которой я езжу, моя сестра. Видишь, у нас носы одинаковые? На нее наложили чары. Поцелуешь ее – станет женщиной, но тебе быстро захочется превратить ее обратно в свинью.

Старик посмеялся вместе со всеми.

– Стало быть, ты видел ее, королеву, – сказал рыжий парнишка. – Она вправду такая красавица?

Тирион видел тоненькую девчушку с серебристыми волосами, в токаре, под покрывалом. Как следует не разглядел – свиньей управлять надо было. Королева сидела в ложе со своим королем, но Тирион смотрел больше на рыцаря в белом плаще, что стоял позади нее: Барристана Селми он бы узнал где угодно, Иллирио не ошибался на этот счет. А вот узнал ли Селми его? И что, если да?

Тирион чуть было не открылся тогда, но что-то – осторожность, трусость или чутье – ему помешало. Со стороны Барристана Смелого он мог ждать только вражды: тот никогда не одобрял присутствия Джейме в своей Королевской Гвардии. До мятежа он считал, что Джейме слишком молод и зелен, после будто бы говорил, что Цареубийце надо сменить белый плащ на черный. А Тирион виновен куда больше, чем его брат. Джейме убил безумца, Тирион пустил стрелу в пах собственному родителю. Он, вероятно, все равно бы рискнул, но тут Пенни засадила копьем ему в щит, и он упустил свой случай.

– Королева смотрела, как мы представляем, – сказала Пенни, – но потом мы ее больше не видели.

– А дракона-то? – удивился старик.

Дракона тоже. Боги даже его Тириону не показали. Когда Дейенерис Таргариен улетала, Нянюшка заковывал карликов, чтобы не сбежали на обратном пути. Нет бы ему улепетнуть вместе с другими зрителями – тогда Тирион и Пенни тоже умчались бы, звеня колокольцами.

– Там что, был дракон? – Карлик пожал плечами. – Я знаю только, что мертвых королев на улице не находили.

– Да мертвецов сотнями подбирали, – не сдавался старик. – Тащили их в яму и жгли, хотя половина и так поджарилась. Может, ее не узнали, раздавленную-то и в крови. Или узнали, а вам, рабам, не сказали.

– «Вам, рабам»? – повторила женщина. – На тебе на самом ошейник.

– Газдоров, – похвалился старик. – Мы с ним отродясь вместе, все равно что братья. Вы, астапорские да юнкайские, только и ноете о свободе, а я бы свой ошейник не отдал, хоть предложи драконья королева мне пососать.

Тирион с ним не спорил. Хуже всего в рабстве то, что к нему привыкаешь, и жизнь большинства рабов не слишком отличается от жизни слуг в Бобровом Утесе. Попадаются, конечно, особо жестокие хозяева и надсмотрщики, но о вестеросских лордах, стюардах и бейлифах можно сказать то же самое. Юнкайцы, если рабы выполняют свою работу и не бунтуют, обращаются со своей собственностью довольно прилично. Этот старик в ржавом ошейнике, гордящийся тем, что принадлежит Вислощекому, – скорее правило, чем исключение.

– Газдор Великое Сердце? Наш хозяин Йеццан очень высокого мнения о его уме. – Йеццан, если по правде, говорил, что в его левой ягодице ума больше, чем у Газдора с братьями.

Миновал полдень, когда их очередь наконец подошла.

– За водой для Йеццана всегда приезжает Нянюшка, – с подозрением заметил одноногий колодезный раб. – С четырьмя людьми, на тележке. – Ведро плюхнулось в колодец, и облупленные, тощие, сильные руки потащили его наверх.

– Мул издох, Нянюшка тоже, – сказал Тирион. – Теперь сивую кобылу оседлал сам Йеццан, а шестеро его солдат дрищут. Наливай давай до краев.

– Ладно. – Выдумка про солдат заставила одноногого шевелиться проворнее.

Назад Тирион и Пенни тащили по два ведра, сир Джорах четыре. День накалялся, воздух давил, как мокрая шерсть, вёдра с каждым шагом делались тяжелее. Вода плескала на ноги, колокольчики вызванивали марш. Знай Тирион, что так будет, не стал бы жать на спуск того арбалета. В полумиле к востоку поднимался дым от палатки, куда сложили всех умерших прошлой ночью.