Скотт Линч - Республика воров

– Вообще-то, нет, – признался Локк.

– Ах, так вы и впрямь ничего не знаете! Басанти – преуспевающий владелец актерской труппы, которая пользуется большим успехом. А через две недели его младшая сестра, госпожа Амилина Басанти, станет госпожой Амилиной Сальвард.

– Понятно… – произнесла Сабета.

– И если я соглашусь выступить в защиту человека, который является главным соперником моего будущего шурина, то это весьма прискорбно отразится на моей семейной жизни.

– А не подскажете ли вы, к кому еще нам можно обратиться? – спросил Локк.

– В Эспаре есть еще пять стряпчих, – сказал Сальвард, – но, увы, ни один из них этим делом не займется. Видите ли, если бы не моя будущая жена, я бы с радостью за него взялся, лишь бы судьям досадить, да и вообще я никаких клиентов не гнушаюсь, даже самых отъявленных злодеев. Главная трудность заключается в том, что это дело заведомо проигрышное, а потому мои коллеги от него откажутся.

– Но вы же сами только что привели убедительные доказательства, которые…

– Которые, возможно, несколько смягчат суровость наказания, только и всего. Вы же понимаете, что нет такого закона, который позволил бы простолюдину безнаказанно оскорбить особу благородных кровей. Нет-нет, на законы я ссылаться бы не стал, а воззвал бы к милосердию, поведал о страданиях малых детей, родных и близких… Но поскольку делать я этого не собираюсь, слушание дела Монкрейна и вынесение приговора займет гораздо меньше времени, чем наша с вами беседа.

– А что еще можно предпринять? – спросил Локк.

– Обратитесь к Басанти, – предложил Сальвард. – Его труппа обычно собирается в таверне «Лепесток лютика», на Сумеречной стороне. Если позволите, я за вас ему словечко замолвлю, он вас с удовольствием примет, вот хотя бы статистами, копейщиков изображать или там знаменосцев. А о Монкрейне забудьте.

– Ах, очень любезно с вашей стороны, – вежливо улыбнулась Сабета. – Но, видите ли, Монкрейн нас на главные роли пригласил. Статистами или фигурантами мы бы и в Каморре устроились. А у Басанти труппа слаженная, нам даже третьих ролей не достанется…

Сальвард снова попеременно подымил трубками, устало потер глаза.

– Что ж, ваше стремление к славе похвально, хотя, возможно, и закончится плачевно. Увы, дети мои, боюсь, на этот раз Монкрейну от наказания не уйти, разве только чудом…

– А, чудеса – это по нашей части, – сказал Локк. – Что вы имеете в виду?

– Вот, к примеру, такое чудо: графиня Антония решит Монкрейна помиловать. Однако же, хотя ей все позволено, она этого не сделает, потому что особой любви к Монкрейну не питает. И вообще, ее сейчас больше заботит состояние своего винного погреба.

– А еще что?

– Чудом будет и то, если слушание дела не состоится, потому что вельможа, которого Монкрейн ударил, отзовет свою жалобу из магистратского суда. Сами понимаете, на это надеяться смешно и нелепо – благородные особы оскорблений не прощают и себя на посмешище выставлять не намерены.

– Ага, – задумчиво произнес Локк. – Ну а поговорить-то с Монкрейном мы сможем?

– Да, это легко устроить. До суда задержанный имеет право на встречу с родственниками или с компаньонами. Так что вы можете назваться кем угодно. Главное – не передавайте ему никаких вещей, иначе вам грозит то же наказание, что и преступнику.

– А где проводят эту встречу? – спросил Локк.

– В самом сердце Эспары, на вершине Ступеней Легиона, стоит высокая башня из черного камня, окруженная рвом и сотней весьма суровых стражников. Ее даже в дождь видно.

В сумерках Локк и Сабета добрались до Ступеней Легиона. В густом тумане виднелись очертания тысячи мраморных воинов в доспехах эпохи теринского владычества, которые вот уже шесть веков несли свой нескончаемый караул. История и изображения легионеров были знакомы Локку по книгам, которые он читал в Каморре. Некий император – имя его Локк позабыл, – раздосадованный тем, что Эспара не может похвастаться удивительными творениями Древних, велел скульпторам создать в центре города грандиозный монумент. Статуям придали портретное сходство с легионерами тех времен, но больше всего поражало то, что изображены они были не в победном сражении, а на марше – усталыми, с опущенными головами и закинутыми за спину щитами, как если бы все еще брели по дорогам давно исчезнувшей империи, а не застыли в вечном строю вдоль лестницы длиной в две сотни ярдов.

– Надо отыскать этого вельможу и уговорить его отозвать жалобу, – сказал Локк.

– Ага, ничего другого не придумаешь, – кивнула Сабета.

– Ох, где бы денег раздобыть! – вздохнул Локк. – В обносках светские визиты наносить неловко.

– Ты уже жалеешь, что от воровства отказался?

– Жалею, конечно, – признался Локк. – Но воровать все равно не буду.

– Раз жалеешь – уже хорошо, – улыбнулась Сабета.

– Да, честная жизнь не про нас.

– Верно. Я вот не понимаю, как люди честно живут… Скучно же!

Ров вокруг башни из черного камня оказался широкой расщелиной с отвесными стенами глубиной футов в тридцать, куда стекали мутные потоки из водосточных канав. Через ров был перекинут крытый мост, у которого стояла ярко освещенная караульная будка. Едва Локк и Сабета приблизились к мосту, из будки вышли четверо стражников.

Локк сразу же отметил, что вооружены они не дубинками и пиками, позволявшими сравнительно нежные тычки, а тяжелыми мечами.

– Стоять! – велела суровая кряжистая стражница с лицом, исполосованным шрамами. – Зачем пришли?

По виду стражников Локк понял, что все они закаленные в боях воины и любая попытка подкупа или плутовства будет равносильна самоубийству. «Да, в Плакучей Башне шуток не понимают», – подумал он.

– Добрый вечер, – учтиво, но без излишнего смирения поздоровалась Сабета. – Мы хотим увидеться с Джасмером Монкрейном.

– Монкрейн званых ужинов не устраивает и еще долго устраивать не будет, – заявила стражница. – И что каморрцам от него понадобилось?

– Мы актеры труппы Монкрейна, нам необходимо обсудить с ним наши дальнейшие действия. Наш стряпчий заверил нас, что мы имеем право на одну встречу до суда.

Локку куда больше нравилось глядеть на Сабету за работой, чем на какую-нибудь прелестницу, снимающую платье. Сабета выбирала самые подходящие, весомые слова и выражения: уверенное «имеем право» звучало куда лучше смиренного «позволено», а фраза «одна встреча» ясно говорила о том, что посетители ознакомились с законами и установлениями и согласны их соблюдать. Иначе говоря, двумя предложениями Сабета всеобъемлюще объяснила цель своего прихода, дала понять, что действует в полном соответствии с законом и подчиняется его требованиям в той же мере, что и стражники.