Роберт М. Вегнер - Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад

– Хвала богам, я не принадлежу к твоему племени. – Альтсин чуть отодвинулся, чтобы видеть обеих сеехиек. – Итак?

Непросто было понять выражение ее лица.

– Я использую магию аспектов, но умею дотягиваться и глубже, – начала женщина неторопливо. – С помощью родовых духов, что опекаются племенем, я черпаю из иных источников. Я чувствую духов и заблудившиеся души.

– И потому… – повторил он, еще не понимая.

– Тут нет ничего, – шепнула она. – Десятки, а то и сотни людей умерли в этом месте раньше меня, а я не чувствую ничего, никакого следа от них, никакой боли, отпечатавшейся в камнях стен, никакого отчаяния и страданий. Нечто вытерло воспоминания о них из этого мира. Совершенно. Полагаю, что Меч поглотил их полностью, пожрал души. Именно потому я и боюсь умереть.

Она замолчала, глаза ее потемнели.

– Потому что это так и действует. Жрецы спускаются сюда, улыбаются, в их руках – ножи. И – режут. Лицо, плечи, руки, ноги, я… ягодицы. А ты дергаешься, ругаешься, плачешь и молишь о милосердии. А Меч пьет кровь. Потом, когда они уже решают, что он напился, – перестают тебя ранить и выходят. И ты знаешь, что через несколько часов они придут тебя накормить и обмыть, а через день-другой – вернутся с ножами. И ты знаешь, что однажды, когда им понадобится действительно много Силы, они не перестанут резать… и ты молишься об этом дне… и молишься… чтобы он не наступил… я не могу умереть здесь от клинков.

Альтсин сжал зубы:

– Тогда как…

– Я не могу умереть от клинка, – повторила она. – Не могу истечь кровью, потому что тогда клинок меня поглотит… – Она замолчала. – Вы должны меня удавить.

Младшая дернулась, словно ее ударили в сердце. Вор проигнорировал ее, чувствуя растущий гнев. Чего хочет эта женщина? Чтобы они накинули ей на шею петлю и сдавливали, глядя, как она умирает, хрипит и сучит ногами? И чтобы это сделала ее собственная дочь? После того как рискнула жизнью, чтобы ее спасти?

Прикованная к Мечу женщина, несмотря на боль, улыбнулась:

– Я чувствую твой гнев, парень. Ты уверен, что направил его в нужную сторону?

Он ощерился, пытаясь овладеть нарастающей яростью:

– Я не знаю, но пока что просто позволяю ему гореть. Если не сделаю этого, то начну орать. – Он потянулся к поясу. – Это может быть яд?

Она перестала улыбаться:

– Что это?

Он пожал плечами:

– Знакомство с составом этой жидкости обеспечило бы для меня прижизненное внимание со стороны гильдии алхимиков. То есть внимание достаточно короткое, скажем честно. Потому я не спрашивал. У него нет ни вкуса, ни запаха. Двадцать капель, влитых в масляную лампу, за четверть часа наполнят дом усыпляющими парами. Через час можно хоть стены ломать – никто не проснется. Капля на кварту обеспечит отупение, две – легкую дремоту, пять – глубокий сон. От десяти у здорового сильного мужчины остановится сердце. Полагаю, что тебе хватит и семи. Без обид.

Она взглянула на него внимательней. С явственным размышлением на лице.

– У твоего гнева – странный запах. – Она выглядела так, словно пробовала воздух на вкус. – И он не горит… он слишком уж холоден. Ледяной. И я рада, что не я – его цель…

Она опустила голову.

– Пусть будет двенадцать капель, – сказала тихо. – Чтобы наверняка.

В одном женщина была права. Гнев его был холоден. Он превращал кровь в венах в лед, а сердце – в кусок замороженного мяса, бьющегося в монотонном ритме. Эмоции прятались глубоко, уступая место мрачному осознанию и неумолимой логике того, что до́лжно совершить. А означало это еще одно…

– Она должна меня попросить.

Обе вскинули головы и повернули лица в его сторону. Отчаяние и боль придали им схожее выражение, и теперь они действительно выглядели как мать и дочь.

– Что? Hte ? – спросили они одновременно.

– Вы, сеехийки, давно уж имеете соответствующую репутацию. Она должна попросить о яде. Иначе через пару месяцев я могу получить в спину отравленную стрелку. Я знаю законы сеехийской родовой мести. Не хочу в это играть. – Он вскинул ладонь, не давая молодой ответить. – И она должна мне сказать, где находится копия Меча.

Девушка открыла рот, у Альтсина засвербело между лопатками.

– Стоять! – крикнул он, держа бутылочку на вытянутой руке двумя пальцами. – Если почувствую, что ты призываешь Силу, отпущу ее.

Вся троица замерла в неподвижности. Он начал мысленно считать. Один, два, три…

Прикованная к Мечу сеехийка внезапно фыркнула коротким смешком. Он едва не выпустил бутылочку.

– Я же говорила: лед. Хоть весь мир пропадай, а ты даже не моргнешь. Aufaran’dl bourandeq ourol, Aonel .

Дочь ее сжалась, скривилась от страдания.

– Neo , – шепнула она.

– Aufararidl dihm equriel. A’n terllowoann fooq’t bell.

– Naalee feequrell…

– Daag! Aufararidl!

– Ты слишком упряма, Аонэль, – проворчала старшая женщина. – Совсем как я.

Девушка расплакалась:

– А’н, не х’тела. Думала, что мы украли этот qureental Меч. Что обменяем его на Naalee . Я потеряла двоих alrand’ll , чтобы его добыть. И зачем? Чтобы этот arrdu’ns стал твоим aqurdellym’s? Neo! A’n temdl qu aqurdellymserdl !

Старшая осталась неумолима:

– Попроси его или уходи.

– Elldanwee …

– Хватит! У меня нет на это времени. Проси его!

Аонель наконец уступила. Броня задиристости и отваги сошла, открывая мягкое нутро. Молодая, отчаявшаяся девушка, которая должна просить кого-то, чтобы он отравил ее мать. Альтсин глядел на две слезинки, стекающие по ее щекам, и… не чувствовал ничего. Лед все еще держал его в объятиях, и он был этому чрезвычайно благодарен.

– Тфоя… – Она запнулась, не глядя ему в глаза. – Тфоя рука feen’dd дв’рь в Дом Сна dee elldanwee ?

– Да. Моя рука отворит эту дверь. – Он подал ей бутылочку. – Пусть тропа ее будет широка.

Отступил. В этот миг его роль завершилась. Почти.

Смотрел, как девушка подходит к матери, обнимает ее, хочет прижать к себе. Видел, как руки старшей напрягаются в цепях в тщетной попытке ответных объятий. Обе что-то судорожно шептали друг дружке, быстро, сдавленным голосом, обмениваясь словами на языке, которого он не знал. Аонель дотрагивалась пальцами до лица матери, водила по нему, словно пытаясь читать и запоминать карту боли, выписанную морщинами впалых щек и шрамами на голове. Не знал, плачет ли девушка, – ему не было до этого дела. Альтсин повернулся к стене, ощущая внезапную усталость. Вены все еще наполняла ледяная ярость, он явственно видел все подробности: черные камни стен, раствор между ними, свою тень, отбрасываемую огнем факела. Шепот за спиною стих, и он принялся неторопливо считать.

Прежде чем он дошел до тридцати, услышал приглушенный всхлип.

Младшая из женщин плакала, обняв старшую:

– Neo gre’nnet elldanwee… neo …