Рик Янси - Тринадцатый Череп

– За тобой могли следить, Альфред.

Я передал ему пистолет, и Сэм исчез в темноте за дверью. На меня вдруг навалилась жуткая усталость. Давно я не чувствовал себя таким разбитым. Я опустился на край кровати, Эшли села рядом.

– Я думала… я была уверена, что ты уже мертв.

Она взяла меня за руку.

– Я жив.

– Я рада.

Затем она подалась назад и влепила мне пощечину.

– Никогда больше так не делай, понял? – Она со всей силы стукнула меня кулаком в грудь. – Ты – мое задание.

И она расплакалась. Я обнял ее и не отпускал, пока она не успокоилась. Эшли отстранилась от меня и зло вытерла мокрые, идеально загорелые, безупречной формы щеки.

– Тебе не следовало возвращаться, Эшли.

– А тебе не следовало меня бросать.

– Ты знаешь, почему я это сделал.

– Это не значит, что ты поступил правильно.

– «Правильно». Важно ли еще это, Эшли? Не то, что необходимо, а то, что правильно?

– Конечно важно.

Я кивнул:

– Тогда, если это еще важно, если правильное правильно, остается одно.

– Что?

– Завершить круг.

В номер вернулся Сэмюэл. Он запер дверь и посмотрел на Эшли. Возникла довольно неприятная пауза. Эшли глаз не отвела. Она вызывающе задрала подбородок:

– За мной никто не следил.

Сэмюэл пропустил это мимо ушей.

– Альфред, я подумал и решил, что интуиция, возможно, тебя не обманывает. Вся надежда на директора Смит. Она еще может убедить совет отказаться от СОФИИ и заново запустить Протокол «Феникс».

Эшли с ним согласилась:

– Да, наши инженеры, может быть, и найдут способ дезактивировать устройство так, чтобы ты не пострадал.

– Решено, – сказал Сэм. – Утром выдвигаемся в штаб-квартиру, и молитесь, чтобы мы на шаг опережали врагов.

Я хотел возразить, хотел объяснить ему, что не могу с ними пойти… пока не могу. Но вовремя понял, что если откажусь, то придется сказать почему. Я должен был спасти мистера Нидлмайера. Нельзя было оставлять его в руках Воша, но Сэм сделал бы все возможное, чтобы остановить меня. Мой вариант должного не совпадал с вариантом Сэмюэла. Скажи я о моем должном, Сэм сделал бы свое. А это привело бы к тому, что и Вош совершил бы должное, но уже в своем понимании – затеял пытать Нидлмайера, как пытал Сэмюэла, а то и убил бы его вместе со всей родней только потому, что Нидлмайер имел несчастье познакомиться с Альфредом Кроппом. Я не мог этого допустить.

Перед сном Сэмюэл трижды позвонил Эбби Смит. У него был сверхсекретный номер телефона, с которым Эбби не расставалась, но даже по нему она не ответила.

– Ее убили, – сказал я. – Или уволили. Или Нуэве захватил ее и где-нибудь держит. Мы угодим в ловушку.

– Возможность еще не вероятность, Альфред.

– Спасибо, сэнсэй, теперь мне легче.

Эшли дежурила первой. Она придвинула стул к двери, села и положила пистолет на колени. Я подождал, пока Сэм уснет, тихо встал с кровати и сел напротив Эшли.

– Зачем ты вернулась?

– Потому что идиотка.

– Ты не идиотка, поэтому и спрашиваю.

– Я влюбилась в кого не следует, – сказала Эшли. – Это плохо, и я знаю, что плохо, но ничего не могу поделать.

Я опешил. Я ждал другого ответа. Эшли заплакала. Она пошатнулась, и я еле успел ее подхватить. Пистолет упал на пол. Эшли со всхлипом уткнулась мне в плечо.

– Что бы ни случилось, Альфред, я хочу, чтобы ты кое-что понял.

– Конечно.

– То, что я сказала про машину времени. Это всерьез.

– И я говорил всерьез, – отозвался я, целуя ее в макушку.

Хотя не помнил, что именно и когда.

Когда Эшли успокоилась и пообещала, что с ней все будет в порядке, я вернулся в постель и увидел очередной сон.

Я шел по знакомому лугу. Трава была высока, впереди я увидел тис, под которым сидела прекрасная женщина в длинных белых одеждах. Это была Леди в Белом. Я не видел ее с тех пор, как Могар убил меня Экскалибуром. Я побежал к ней, плача от радости.

Женщина повернулась ко мне, и я чуть не задохнулся от ее совершенства.

– Ты так и не сказала, кто ты, – произнес я. – Так кто же?

– Ты знаешь, Альфред. И всегда знал.

От ее лица исходило сияние.

– Альфред, сын Ланселота, скажи – кто я?

Женщина улыбнулась, окружавший ее свет начал пронизывать плоть, и постепенно от лица остался только гладкий белый череп, который улыбнулся мне плотоядной и понимающей, как у всех черепов, улыбкой. В голове у меня прогремел голос:

– Я – дракон, имя мое – СОФИЯ!

Тут я проснулся. В номере было тихо, только гудел обогреватель. Эшли так и сидела у двери. В окно просачивался бледно-голубой свет, и в его лучах она казалась продолжением моего сна. Пару минут я просто смотрел на нее. Мне было хорошо оттого, что она нашла меня, и в то же время плохо.

«Альфред, если хочешь от кого-то сбежать, забирай с собой маячок».

Я выскользнул из-под одеяла и в носках подошел к столу. Мама всегда говорила, что в отелях нельзя ходить босиком, потому что ковры – самая благоприятная среда для микробов и всяких заразных болезней. У мамы был пунктик на этот счет. У нее еженедельно уходило на уборку флаконов двенадцать лизола.

Эшли молча смотрела, как я устраиваюсь на стуле напротив. Я подумал, что у нее очень усталый вид. Особенно выделялись глаза с темными кругами.

– Давай посторожу, – предложил я. – Не спится.

– Почему?

– Кошмары разные снятся.

На столике между нами лежала черная коробочка. Я дотронулся до нее. Эшли молча следила. Ее глаза перебегали с моей руки на коробочку и обратно: коробочка – лицо – коробочка.

– Сегодня тот здоровый плоскорожий упырь хотел меня убить. Он очень старался, – сообщил я. – Здоровый гад. Метра под два ростом. А вес – триста фунтов как минимум. Попер на меня с кинжалом. А клинок с мою ладонь.

– И чем все кончилось? – шепотом спросила Эшли.

Я тяжело вздохнул:

– Нет его больше. Убил я его.

Эшли провела рукой по своим золотистым волосам. А я поглаживал черную коробочку.

– Но я бы лучше схватился с сотней таких упырей, чем жил вот с этим. Нуэве сказал, что оно не больше кончика карандашного грифеля. Мелочь убивает нас быстрее и даже вернее. Микробы, например. Или раковые клетки. Мама обнаружила на виске малюсенькую болезненную точку. Размером с горошину. А потом, всего через шесть месяцев, она умерла. Все это невидимые мелочи, как в старом анекдоте о слепых и слоне.

– Не слышала, – отозвалась Эшли. В ее глазах отражался свет, проникавший с парковки.

– Это притча такая. Собрали ребят, слепых от рождения, и предложили потрогать слона. Один потрогал хобот, другой – хвост, третий – ногу, ну и так далее. А потом их спросили: «Какой из себя слон?» Тот, который пощупал хобот, сказал, что слон похож на плуг. Тот, который трогал бивень, сравнил слона с древесным стволом. А тот, который трогал ноги слона, ответил, что это храмовые колонны. И все они ошиблись, потому что не видели всей картины, но от этого ничего не изменилось. Слон остался слоном.