Стивен Кинг - Дьюма-Ки

– А что вызвало появление джунглей? – спросил я. – Есть какая-нибудь идея? Они же занимают три четверти острова.

Мэри, возможно, и не услышала.

– Только один дом, – повторила она. – Построенный на небольшом возвышении ближе к южной оконечности, он не очень-то отличался от тех домов, что можно увидеть на экскурсии по старинным особнякам Чарлстона или Мобайла. Колонны и усыпанная дробленым гравием подъездная дорожка. С роскошным видом на Залив на западе. С роскошным видом на побережье Флориды на востоке. Смотреть там, правда, тогда было не на что. Только на Венис. Маленький, сонный городок. – Мэри словно услышала себя и спохватилась: – Извините, Эдгар, пожалуйста. Такое со мной случается не каждый день. Действительно, вы должны воспринимать… мое волнение… как комплимент.

– Я так и воспринимаю.

– Двадцатью годами раньше я бы попыталась уложить вас в постель, вместо того, чтобы так глупо напиваться. Может, даже десятью. А теперь мне остается лишь надеяться, что я не очень вас напугала.

– Совсем не напугали.

Она рассмеялась – как закаркала – и сухо, и весело.

– Тогда я надеюсь, что вы еще придете ко мне в гости. Я приготовлю острый суп из окры. Но теперь… – Она обняла меня и повела к двери. Тело под одеждой было худощавым, горячим и твердым как камень. И походке сильно недоставало устойчивости. – Теперь я думаю, что вам пора уйти и позволить мне прилечь. Сожалею, но без этого я обойтись не могу.

Я вышел в коридор и повернулся к ней.

– Мэри, Элизабет что-нибудь говорила вам о смерти своих сестер-близняшек? Ей тогда было четыре или пять лет. Она вполне могла что-то помнить о такой трагедии.

– Никогда, – ответила Мэри. – Ни слова.

У входной двери, в узкой, но уютной полоске тени, падающей на тротуар в четверть третьего пополудни, стоял десяток стульев. Шесть стариков сидели на них, наблюдая за автомобилями, проезжающими по Адалия-стрит. Тут же был и Джек, но он не смотрел на автомобили и не восхищался проходящими мимо женщинами. Привалившись к розовой колонне, он читал «Науку похорон для чайников» [141]. Едва увидев меня, Джек заложил страницу, закрыл книгу и поднялся.

– Удачный выбор для этого штата. – Я указал на книгу. Обложку украшало фирменное для этой серии изображение «ботаника» с вытаращенными глазами.

– Я должен думать о карьере, – ответил он. – А судя по тому, как у вас идут дела, боюсь, эта моя работа скоро закончится.

– Не торопи меня. – Я пощупал карман, чтобы убедиться, что пузырек с таблетками аспирина при мне. Убедился.

– Если честно, именно это я и собираюсь сделать.

– Тебе нужно быть в другом месте? – Я, прихрамывая, вышел за Джеком на солнце. Разом навалилась жара. Весна уже пришла на западное побережье Флориды, но здесь она задерживается только на чашечку кофе, прежде чем отправиться на север, где ее ждет основная работа.

– Нет, но вас в четыре часа ждет доктор Хэдлок в Сарасоте. Думаю, мы успеем, если не застрянем в пробке.

Я взял Джека за плечо.

– Врач Элизабет? О чем ты говоришь?

– Вам нужно пройти диспансеризацию. Прошел слух, что вы с ней затянули, босс.

– Это работа Уайрмана, – пробормотал я, прошелся рукой по волосам. – Уайрмана, который ненавидит врачей. Я никогда не пойду у него на поводу. Ты – мой свидетель, Джек. Я никогда…

– Он ни при чем. И предупредил, что именно это я от вас и услышу. – Джек потянул меня за собой. – Пойдемте, пойдемте, если мы хотим приехать вовремя, нельзя терять ни минуты.

– Кто? Если Уайрман не договаривался о приеме у врача, то кто?

– Ваш другой друг. Здоровенный и черный. Он мне понравился, абсолютно клевый мужик.

Мы уже добрались до «малибу», и Джек открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, но какие-то мгновения я стоял и смотрел на него, будто громом пораженный.

– Кеймен?

– Он самый. Они с доктором Хэдлоком беседовали на приеме после вашей лекции, и доктор Кеймен выразил свою озабоченность тем, что вы не прошли диспансеризацию, хотя и обещали. Доктор Хэдлок тут же предложил свои услуги.

– Предложил, – повторил я.

Джек кивнул, улыбаясь яркому флоридскому солнечному свету. Потрясающе юный, с зажатой под мышкой «Наукой похорон для чайников» в канареечно-желтой обложке.

– Хэдлок и Кеймен, они не могут допустить, чтобы что-то произошло с таким замечательным, только что открытым талантом. И, если на то пошло, я полностью с ними согласен.

– Джек, благодарности у меня полные штаны.

Он рассмеялся.

– С вами не соскучишься, Эдгар.

– Из этого следует, что я тоже клевый?

– Не то слово. Садитесь, и давайте проскочим мост, пока еще есть такая возможность.

Так уж получилось, но мы прибыли в приемную доктора Хэдлока на Бинева-роуд минута в минуту. Теорема Фримантла «Ожидание под дверьми» гласит: «фактическое время начала приема равняется назначенному плюс тридцать минут», но на этот раз я был приятно удивлен. Секретарь-регистратор назвала мою фамилию уже в десять минут пятого и проводила в веселенький кабинет, где по левую руку я увидел плакат с сердцем, утопающем в жиру, а справа – с почерневшими легкими курильщика. Лишь таблица проверки зрения прямо по курсу не вызывала неприятных эмоций, хотя я мог разглядеть только шесть верхних строчек.

Вошла медсестра, сунула мне термометр под язык, посчитала пульс, надела на руку манжету тонометра, надула, посмотрела на результат. Когда я спросил медсестру, буду ли жить, она сухо улыбнулась и ответила: «Все в норме». Потом взяла у меня кровь и отправила в туалет с пластиковым стаканчиком. Поминая Кеймена недобрыми словами, я расстегнул ширинку. Однорукий мужчина может сдать мочу на анализ, но вероятность малоприятного инцидента сильно увеличивается.

Когда я вернулся в смотровую, медсестры уже не было, а на столе лежала папка с моей фамилией. Рядом – красная ручка. Культю пронзила резкая боль. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я взял ручку и сунул в карман брюк. В нагрудном кармане у меня была синяя ручка «Бик». Я достал ее и положил на место красной.

«И что ты собираешься сказать, когда она вернется? – спросил я себя. – Что прилетала Фея ручек и решила одну заменить другой?»

Но прежде чем я успел ответить на этот вопрос (и решить для себя, а с чего это я украл красную ручку?), вошел доктор Хэдлок и протянул руку. Левую… то есть ту, которая в моем случае становилась правой. И я почувствовал, что теперь, после расставания с доктором Принсайпом, бородатым неврологом, он нравится мне гораздо больше. Лет шестидесяти, полноватый, с щеточкой седых усов и приятными манерами. Он велел мне раздеться до трусов, осмотрел правую ногу и бок, понажимал в нескольких местах, спрашивая о болевых ощущениях. Полюбопытствовал, принимаю ли я болеутоляющие, удивился, узнав, что я обхожусь аспирином.