Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

– Ты меня вообще слушаешь? Ты меня хоть когда-нибудь по-настоящему слушаешь?

– Да, когда ты говоришь что-то осмысленное.

Он припомнил потрясенное выражение ее лица после того, как он произнес эту фразу: как будто она не могла поверить, что он мог такое сказать.

– Ты в самом деле так думаешь? По-твоему, я всегда несу полную чушь? Пожалуйста, скажи мне правду, я хочу это знать.

Пока он растерянно молчал, на ее лице появилось новое выражение: гремучая смесь из «Так и есть? Вот оно что!», презрения, гнева и под конец полного неприятия.

Он особо запомнил тот момент потому, что ощутил его как внезапный удар в солнечное сплетение. При виде жуткой гримасы, вдруг исказившей ее прелестное лицо, он внутренне надломился, уже догадываясь, что за этим последует.

– И с каких пор ты так думаешь? – Женская кукла несколько раз сомкнула и разомкнула ладони, этим подобием хлопков привлекая его внимание.

Кукольный мужчина на его левой руке отвернулся, как поступил и он сам в тот вечер, услышав ее вопрос.

– Не помню точно. С некоторых пор.

– С некоторых пор?! И ты не счел нужным сказать мне об этом?

В таких ситуациях почти всегда возникает хотя бы один момент абсолютной, беспощадной ясности: момент, когда ты видишь вещи, людей или события столь отчетливо, что впоследствии уже не возникает сомнений на их счет. Но каким бы важным ни было это прозрение, еще важнее то, как вы поступите с ним далее. Логично было бы его принять, но отрицание намного легче.

Он повернул кукольного мужчину лицом к себе и обратился к нему с гневной тирадой:

– Ты осел, безмозглый осел! Почему ты это сказал? Зачем это было нужно? – Он заставил куклу понурить голову. – Все, что от тебя требовалось, – это слушать. Хотя бы притвориться, что слушаешь. Так нет же, тебя угораздило выложить все, что ты чувствуешь, и больно ее обидеть. Спасибо, мистер Честность.

Кукольный человечек вновь склонил голову, на сей раз еще медленнее, мучимый стыдом и раскаянием. Он положил мужчину на стол и обратился к женщине на другой руке:

– Но что я мог сделать? После всего сказанного мог ли я что-то сделать, чтобы исправить положение, чтобы спасти нас?

Будь кукла в состоянии пожать плечами, она бы сейчас так и поступила.

– Может, было еще не поздно, но ты сам уже этого не хотел.

На миг он почти поверил в то, что разговаривает с реальной женщиной, а не с примитивной резиновой головой, насаженной на указательный палец, тогда как большой и средний пальцы шевелят кукольными ручонками.

Это был первый случай, когда он разыграл с куклами сцену из своей жизни. Ощущение было странным, но после того ему неожиданно полегчало. Воспроизведя их разговор с добавлением от себя постскриптума-эпилога, он смог взглянуть на события прошлого как бы со стороны, и это был удивительный опыт.

Всю неделю он держал кукол под рукой, на кухонной стойке, и время от времени брал их, чтобы воссоздать очередную сцену из недавнего прошлого. Иногда он использовал только одну куклу, которая произносила монолог, описывая то или иное событие. Среди прочих был представлен эпизод с неудачным подарком на день рождения и повторена дискуссия на тему «Заводить или не заводить в доме кошку», обернувшаяся еще более жаркой дискуссией о том, жить им вместе или расстаться. Он даже воспроизвел памятный разговор, состоявшийся однажды ночью после занятия сексом, когда оба сорвались на крик, но в финале все же помирились.

Что изменилось по сравнению с первой разыгранной им сценкой, так это голос. Теперь он говорил своим обычным голосом – и за мужскую, и за женскую куклу, – отказавшись от пошлого визгливого фальцета. Тем более что у его бывшей подружки был приятный грудной голос, не имевший с тем фальцетом ничего общего.

Однажды вечером она позвонила, чтобы узнать, как он поживает. Вполне в ее духе – даже после расставания она о нем беспокоилась. Они поболтали несколько минут. Ему очень хотелось поблагодарить ее за прощальный подарок и рассказать, как это помогает ему пережить нелегкие времена без нее. Но в последний момент он сообразил, сколь нелепым и жалким будет выглядеть признание в том, что он до сих пор играет с подаренными ею куклами. Между тем он все больше и больше увлекался разыгрыванием «сценариев» (как он это называл), перебирая один за другим все значимые эпизоды из прошлого. А однажды, мучимый бессонницей, он в три часа ночи надел на руки кукол и «общался» с ними, сидя на диване в гостиной, пока не начал клевать носом.

Как бы она среагировала, расскажи он об этом? И как бы среагировал он сам, если бы они поменялись ролями? Наверняка не лучшим образом. Так что не стоило и заикаться на эту тему. В конце разговора он ни с того ни с сего спросил, как звали пса, который был ее любимцем в детстве. Озадаченная, она ответила и тут же поинтересовалась, для чего ему это нужно. Он объяснил, что вот уже несколько дней пытается вспомнить кличку того пса и это буквально сводит его с ума.

Постепенно сценарии становились все более сложными и подробными. Порой он среди дня отрывался от других дел, чтобы записать отдельное слово или целую фразу, которые собирался использовать в очередной сценке.

Как-то в субботу он рассеянно жевал сэндвич с тунцом, глядя на улицу из окна кухни, и вдруг понял, что память – это ненадежный помощник. Слишком уж часто она перевирает, искажает или просто упускает факты – как важные, так и второстепенные. Память похищает куски твоей жизни, которая должна всецело принадлежать тебе. Довериться собственной памяти – это все равно что поручить составление единственного полного экземпляра твоей личной истории эксцентричному, безалаберному и склонному к истерикам субъекту, который относится к делу спустя рукава и ведет записи абы как. В отличие от тебя, этого субъекта совершенно не интересует название твоего любимого французского ресторана в Амстердаме или имя сестры твоего заклятого школьного недруга.

Пытаясь вспомнить подробности их совместной жизни, он с тревогой и отчаянием обнаружил, что многие события уже невозможно воссоздать в памяти. Как прошло их первое свидание? Какую забавную фразу она произнесла в их первую ночь любви? Как звали ее любимого пса, о котором она рассказывала столько историй?

Один из его коллег использовал выражение «удобная история», говоря о том, как люди запоминают факты из своей жизни или другие значительные события. Достоверность тут необязательна; большинство людей создают себе удобные истории, опираясь на ненадежные воспоминания – частью истинные, частью искаженные, частью абсолютно фальшивые. Они поступают так ради своего душевного спокойствия; иногда это просто необходимо, чтобы остаться в здравом рассудке.