Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов

В таком случае чем были его кукольные сценарии: правдивым воспроизведением событий или всего лишь удобными историями, переиначенными так, чтобы смягчить боль от утраты любимой женщины?

История с квартирой на нижнем этаже могла послужить иллюстрацией к этому. Фактически все было верно: много месяцев подряд рабочие занимались ремонтом пустой квартиры в их здании, и однажды он пошел посмотреть, что там творится, а потом рассказал ей об увиденном. Она стала спрашивать о деталях отделки, но он отмел ее вопросы как несущественные. И лишь много позднее он понял, как сильно оскорбил ее своим отказом, своим нежеланием к ней прислушаться, своим равнодушием к тому, что представляло для нее интерес.

Он уже давно замечал признаки охлаждения между ними, но не желал в этом признаваться даже самому себе. Никому не хочется терять что-то хорошее. А это было не просто хорошо – это было великолепно. Очень многое в их отношениях было воистину великолепно, и он это знал. Более того, он знал, что она его по-настоящему любит, несмотря на его многочисленные заскоки. Она говорила: «Ты мой парень» – и упорно цеплялась за это определение. Как она могла? Как она могла беспечно игнорировать/терпеть/принимать… все его недостатки, причуды, раздутое эго и долгие молчаливые размышления, которые чуть не сводили ее с ума? Они неоднократно это обсуждали, и она всегда повторяла одно и то же: «Потому что я люблю тебя, вот и все». Если ты кого-то любишь, ты идешь на компромиссы и уступки; ты можешь проглотить обиду или сдержаться, когда тебе ужасно хочется врезать объекту твоей любви по физиономии. Порой ты можешь промолчать или, заткнув нос, дышать ртом, если от поступков любимого несет вонью, как от испуганного скунса. Ничего не поделаешь – таковы правила игры. При любых обстоятельствах ты делаешь абсолютно все возможное, чтобы слиться со своей половинкой и раствориться в ней, как сливки в кофе. Потому что позитивная сторона любви намного перевешивает негативную. А он – чувствовал ли он то же самое? Он привычно лгал, вслух говоря «да», но сердце отмалчивалось, подразумевая «нет».

Увы, все его любовные истории укладывались в одну и ту же схему. Всякий раз они начинались великолепно. Полный вперед, букеты цветов, страстные поцелуи и дни, наполненные восторженными «да, да, да». Но мало-помалу эти «да» звучали все тише, потом все реже, а потом по соседству с ними поселялись зловредные «нет», исподволь подтачивая позитивный настрой. И, вполне предсказуемо, еще через какое-то время он начинал замечать в любимых женщинах недостатки, которые упустил из виду на чудесном раннем этапе. С появлением первых признаков он понимал, что никакие его усилия и старания спасти любовь уже не помогут, ибо любовь эта обречена.

Дальнейшее было лишь вопросом времени. И это было очень печально, потому что он искренне любил каждую из этих женщин и очень хотел, чтобы их отношения утвердились прочно и надолго. Он мечтал хотя бы один раз за все тысячелетия познать, каково это – любить одного человека на протяжении всей его жизни. Любить так, как это происходило с другими у него на глазах, как это было воспето в десятках тысяч прочитанных им книг. Великое дело – стопроцентная пожизненная любовь, с годами лишь меняющая цвет, как хамелеон, но никогда не угасающая. Но с ним такого не случалось, и в глубине души он знал, что никогда не случится.

Даже когда он понимал, что с очередной любовью покончено, он старался как можно дальше оттянуть момент разрыва, надеясь: а вдруг сейчас – в кои-то веки – в его мертвом сердце вновь искрой вспыхнет изначальное чувство к этой женщине? Вдруг возродится волшебная связь и они с чистого листа начнут новую главу совместной жизни?

Хотя надежда теплилась до самого последнего момента, он не забывал о подготовке к следующему этапу. Выяснив, где хотелось бы жить его возлюбленной, он находил и освобождал от жильцов лучшую квартиру или лучший особняк на соответствующей улице. Иногда процедура сводилась к простой передаче владельцу крупной суммы денег. Но чаще владельцы упрямились, будучи по натуре своей людьми тяжелыми на подъем, и тогда он насылал на этот дом смерть или еще какое-нибудь ужасное несчастье, после чего жильцы стремились убраться оттуда как можно быстрее и как можно дальше.

Очистив жилое пространство, он заказывал ремонтной фирме полную переделку помещений сверху донизу. К тому времени он уже четко знал, каким видит дом своей мечты его подруга, и держал это в уме, давая указания ремонтникам. Одна женщина предпочитала отделку с холодным металлическим блеском, другой был по душе традиционный валлийский дом с соломенной крышей. Высокая дама с прогрессирующей глухотой мечтала об огромных, от пола до потолка, окнах с видом на бескрайние пески Намибийской пустыни. Исполнение этих желаний было наименьшим, что он мог для них сделать после всего, что они подарили ему, – дом мечты в обмен на большую любовь и неоправданный оптимизм. Иногда он сообщал им о новом доме еще до завершения работ. А иногда даже позволял мельком взглянуть на будущее жилище, если им уж очень этого хотелось.

Пусть ему не дано было узнать в полной мере, каково это – быть человеком, но он хотя бы мог проявлять вполне человеческую доброту, даря каждой из этих милых женщин то, чего ей так хотелось. Когда все было подготовлено, он произносил нужное заклинание, и женщина вмиг обнаруживала себя живущей в доме своей мечты. При этом у нее сохранялись лишь туманные воспоминания о нем и об их любви, словно с той поры прошло уже много месяцев.

Он взял куклу и надел ее на пальцы. Заметил стакан с водой на столике, взял его кукольными ручонками, поднес ко рту и сделал глоток. Поверхность воды колыхалась, когда он возвращал стакан на место.

– Вода волнуется, – промолвил он с ухмылкой.

– Вода не может волноваться, – возразила кукла его же голосом.

И он вспомнил! Он вспомнил, что сказала бывшая подружка в их первую ночь любви. После секса она попросила пить. Он отправился в ванную, налил стакан воды из-под крана и принес ей. Вода в протянутом стакане слегка колыхалась, и оба это заметили.

– Вода волнуется, – пошутил он тогда.

– Вода не может волноваться, – сказала она. – Это стучит твое сердце.

Он был единственным из ее знакомых, кто хорошо смотрелся в панаме. До встречи с ним все мужчины в таких шляпах казались ей дешевыми позерами, жалкими тупицами или хроническими неудачниками. Все, исключая Миллза. Он выглядел эффектно – как утонченно-загадочный персонаж одного из «тропических» романов Грэма Грина или как стильный красавчик из рекламы дорогого рома. У него также имелся кремовый льняной костюм, который он летом часто носил вместе с панамой. Это был явный перебор, однако Миллз мог себе позволить такие вольности в одежде.