Даррен Шэн - Горизонты ада

Я сел на пол и с презрением оглядел ее:

– Ты убила Ник и Эллен?

– Виновна. Валери добила Ник, а основную работу проделала я. Эллен я прикончила в одиночку. С ней оказалось проще. Она была слабее.

– Ты была любовницей Валери, Ник и Эллен. Ты их трахала, и ты их убила.

– Это было нетрудно. Даже Эллен. Она никогда раньше не занималась сексом с женщиной, так что стоило мне привести в действие свой язык, и она все проглотила. – Ехидное хмыканье. – Так сказать.

Я усмехнулся помимо своей воли, это была ухмылка льва, запертого в клетке вместе с дрессировщиком.

– Ты провела меня, как последнего дурака, – прошептал я. – Сначала я тебя подозревал, но ты убедила меня в своей невиновности. Я исключил тебя из числа подозреваемых. Впустил тебя в свою жизнь, постель, квартиру – и никогда ничего не подозревал, ни разу.

Присцилла улыбнулась:

– Ты уж не расстраивайся так сильно. В молодости я была актрисой. Могла бы попасть в кино, если бы папочка упорно не возражал. Но я никогда не выступала так удачно. Это был мой piece de resistance [9].

– Зачем было тратить талант на меня? – спросил я.

– Почему бы и нет? – снова сказала она.

– Все так просто? Ты нашла мое имя в телефонной книге?

– Не совсем. Я выполняла указания.

– Чьи?

– Бога Солнца.

Я взвел курок.

– Не шути со мной! – прорычал я.

– С шутками покончено, – сказала она. – Ник была принесена в жертву. Она знала, чем все кончится. Она не знала, что убьют именно ее , но по мере развития событий все поняла и подыграла. Она всегда была молодчиной.

– Зиглер говорил, что он не знал, что ее убьют.

– Не знал. Мы взяли с собой Руди, чтобы он прочел нужные тексты. Когда он уехал домой, мы порезали Ник и отвезли в «Скайлайт». Я думала, что она мертва, но она все еще дышала – Валери проверила. Но она жила недолго. – Последнюю фразу Присцилла пропела.

– Ты убила Ник, чтобы ублажить гребаного бога Солнца? – пробормотал я, быстро соображая. – Но зачем оставлять тело в «Скайлайте»?

– Приказ.

– Бога Солнца?

– Да.

– Это он тебе велел смешать с дерьмом и мою жизнь?

– Совершенно верно.

– Он у тебя на прямой связи? – съязвил я.

– Он разговаривает со мной через своего земного агента. Велел мне сплести паутину и завлечь в нее тебя. Не знаю, зачем им такой урод, как ты, но нельзя же докучать богу Солнца вопросами. Ты повинуешься или сгораешь.

– И он повелел тебе убить Эллен?

– Да. Но на этот раз через своих жрецов. Я повстречалась с Эллен спустя пару дней после нашего столкновения в ресторане «У Кафрана». Несведущий человек мог бы посчитать это случайностью, но я убеждена, что это судьба. Я видела, что понравилась Эллен, и всячески ее поощряла. Я поговорила с моим агентом и предложила ее убить, но тот категорически запретил. Потом виллаки велели мне действовать. Не знаю, как они про нас узнали, но я была рада, что так получилось. Я получила большое удовольствие.

Жрецы сказали только половину правды, когда я встречался с ними в подземной пещере: они не убивали Эллен своими руками, но они разрешили ее убить. Если смогу, я заставлю слепых мерзавцев за это заплатить.

– Зачем понадобилось убивать Эллен? – спросил я.

– Чтобы уничтожить тебя. Виллаки сказали, что это очень важно. Не знаю почему. Я только повинуюсь приказам, а инициативу проявляю, если возникает необходимость. – Присцилла начала напевать.

– Ты больная на всю голову, – пробормотал я.

– Кто бы судил, – парировала Присцилла. – Каким ты, по-твоему, выглядишь в глазах бога Солнца? Ты хоть представляешь себе, насколько ты ничтожен? Насколько незначителен? Как…

Я заткнул ей рот кляпом. Я уже слышал достаточно. Мне еще надо было узнать про Билла, но это можно сделать позже, когда я окончательно развяжу ей язык. Теперь мне хотелось отыграться. Я прикинул, какие подходящие инструменты могут найтись в моей квартире. У меня есть небольшая горелка Бунзена. Ножовка. Плоскогубцы. Молоток. Дрель. Куча ножей.

Собрав все инструменты, я разложил их на полу так, чтобы Присцилла могла их видеть. Я заметил в ее глазах страх, и это меня возбудило. Она не причиняла себе боль, как Валери. Ее можно сломать.

Я взял ее мизинец – этот же палец она отрезала у Билла – и зажал его в плоскогубцах. Я надавил слегка, и ее тело застыло, а крик заглушил кляп. Я подумал: «Что же я такое делаю?» Как я это оправдаю? Месть – это одно, но пытки?.. Могу ли я причинить боль женщине, которую, как мне казалось еще час назад, мог полюбить?

Я подумал о Паукаре Вами и порочной крови, которая течет в моих венах, об Эллен в «Скайлайте» и ее изрезанной спине, о крови на рассыпавшихся по подушке волосах, о жестоко оборванной молодой жизни.

Моя рука сжалась, и мизинец Присциллы начал белеть. Тонкая струйка крови вытекла из разрыва на коже. Присцилла была сделана из мягкого материала. Один резкий поворот, и палец оторвется. Один прилив энергии, и…

Я уронил плоскогубцы. Спустя несколько секунд и сам осел на пол. По моим щекам текли слезы.

Я не мог это сделать. У меня были все основания, но что-то меня сдерживало и мешало совершить последний губительный шаг, который отделит меня от всего человеческого, что осталось еще во мне.

Я вытащил кляп изо рта Присциллы.

– Трус, – засмеялась она.

– Да, – печально согласился я. – Трус.

– Я-то думала, ты делом займешься. Могла бы и раньше догадаться, что ты – пустая трата плоти. Что ты за мужчина, если не можешь заставить себя отомстить за убитую любовь всей твоей жизни?

– Кто сказал, что я не буду мстить за нее? – Я постучал по дулу пистолета. – Возможно, на пытки я не способен, но убивать умею.

– Любой дурак может убить. Ты с таким же успехом можешь оставить меня для электрического стула, если это все, на что ты способен. Будь ты настоящим мужчиной, ты мучил бы меня так, как я мучила Эллен. Видел бы ты, как она дергалась и…

– Не хочу этого слышать! Я вытащил кляп, чтобы ты могла помириться со своим богом. Я не знаю, веришь ты в загробную жизнь или нет…

– Верю. Я верю.

– Но если ты хочешь покинуть этот мир, хоть немного очистив совесть, скажи, что случилось с Биллом, где я смогу его найти и кто земной агент твоего бога Солнца.

– Ал… – Присцилла поцокала языком. – Бесполезно искать того, кто облечен властью Солнца, – он сам тебя найдет.

– Пусть так. Все равно скажи.

– Тебе не понравится, – насмешливо произнесла она. – Неведение – блаженство. Ты впадешь в ярость, если вынудишь меня сказать.

– Уж как-нибудь сам с этим справлюсь. Кто он?

Присцилла притворно вздохнула:

– Нагнись поближе, прошепчу его имя прямо тебе в ухо.

Я ожидал, что она плюнет или откусит мочку уха, но у нее за душой было нечто более мучительное – правда.