Илкка Ауэр - Проклятие ледяной горы

В клетке сидела, скрючившись, плачущая Сара, она держалась за решетку так крепко, что косточки на ее пальцах побелели.

Рядом с Сарой виднелась огромная тень. Это был железный орел, который тут же бросился вниз с ужасающей скоростью, выпуская на лету когти и раскрыв клюв. Николас почувствовал, что у него больше нет сил на борьбу. Он вздрогнул и понял, что конец близок.

И тут дверь с грохотом распахнулась.

– Николас! – раздался громкий голос Вяйнямейнена. Шаман в развевающемся плаще выступил из тени, замахнувшись огромным мечом. Потом он с силой пустил его через залу.

Когда железный орел был на расстоянии всего одного взмаха крыла от Николаса, сжавшегося в страхе на полу, меч Вяйнямейнена ударил орла рукояткой по голове. Орел заклекотал, огонь внутри его начал тускнеть, а угли разлетелись в разные стороны. С ужасающим треском он рухнул на пол прямо перед Николасом.

– Встань, Николас! – прокричал Вяйнямейнен.

Калматар только махнула рукой, и холодный вихрь сбил Вяйнямейнена с ног и отбросил его назад прямо на огромный железный чан.

Железный орел уже начал трепыхаться и пытаться клюнуть Николаса – крылья выбивали искры и каменную крошку из стен. Николас понял, что либо сейчас, либо никогда, но он должен добраться до Сары, и тогда он собрал последние остатки сил и запрыгнул на горячую шею птицы.

Взбесившись от того, что Николас сидит у него на шее, железный орел расправил крылья, взлетел вверх и начал яростно пытаться сбросить Николаса. Охваченный безумием орел не заметил свисающие с крыши цепи.

Железные цепи звенели, когда орел пытался повернуть голову и клюнуть Николаса, но мальчик оставался недосягаем.

– Хватайся за цепь! – вдруг раздался крик Хесси.

Знакомый голос всколыхнул тепло в груди Николаса, он тут же понял, что имеет в виду приятель. Ухватившись за ближайшую цепь, Николас обвил ее петлей вокруг шеи врага.

Железо нещадно скрипело, затягиваясь, и когда орел понял это, было уже слишком поздно: его клекот начал стихать. Железные крылья рассекли воздух еще раз, и орел развернулся вокруг своей оси. Вероятно, он почувствовал близость конца. Огонь внутри начал затухать, суставы заскрипели: из последних сил, выпустив когти, орел бросился на Сару, которая оказалась беззащитной в своей клетке под сводами залы.

Орел устремился прямиком к девочке, и Николас понял, что Сара погибнет, если он не сделает чего-нибудь.

И тогда он бросился вперед, держась за цепь изо всех сил. Он пролетел перед орлом как раз за мгновение до того, как его когти должны были вцепиться в Сару, и принял на себя чудовищный удар. Разодранный Николас начал падать в пустоту, но, падая, не выпускал накинутой на шею орла петли – та затянулась и сломала птице шею.

Николас выпустила цепь из рук и полетел вниз, крича от боли.

А потом он рухнул на пол. Последнее, что услышал Николас, прежде чем потерять сознание, – это крик ужаса Сары, сопровождаемый чудовищным смехом Калматар.

Все покрыто мраком. Мои рукавицы потеряны, и я ощущаю под руками ледяной холод пола. По левой руке струится кровь, собираясь в лужицу на камне. Я ощущаю только боль и слабость и совсем не в силах подняться. В голове шум, и я устал, как никогда не уставал раньше. С трудом удается держать глаза открытыми: я никогда не был так слаб, и мысли смешались.

Слышу плач Сары и звон цепей. Передо мной появляется Калматар – все как в тумане. Собираюсь с силами и говорю:

– Я убил твою птицу, Калматар, ты слышишь?

Она не двигается. Я повторяю вопрос.

– Похоже на то. Жаль лишь, что и она тебя убила, малыш мой, – отвечает Калматар, и ее голос доносится до меня словно откуда-то издалека. Ее слова еще долго звучат у меня в голове, пока я не осознаю сказанного: да, железный орел, кажется, добрался наконец до меня – мое сердце в груди бьется все слабей. Хочется что-то ответить, что-нибудь очень дерзкое, но я не в силах. Я вообще больше не могу сказать ни слова. Левая рука подламывается, и я падаю на бок.

Вдруг слышу голос шамана. Не знаю, здесь ли он или нет – я не могу повернуть головы, но слышу, как он рассказывает, что Калматар схватила Аннукку и поклялась убить ее, если Вяйнямейнен не сможет доставить меня к ней.

Мои веки смыкаются. Дайте мне только поспать. Когда я проснусь, мне будет лучше. Только немножко вздремнуть!

Здесь, на холодном полу.

Вяйнямейнен говорит, что знает все только об отцовской любви. Он просит меня понять, что он должен был сделать выбор: ничто в мире не может быть дороже своего собственного дитя. Даже вечная клятва. Клятва, которую он дал, пообещав защищать меня. Калматар злорадно хохочет в ответ, а значит, и она слышит слова шамана.

Кто-то берет меня за руку. Кто-то, над кем Калматар смеется с издевкой. Кто-то крохотный, прохладный, с острыми коготками. Иголка колет меня в щеку, и я слышу тоненькое сипение. Хочется спать, но я все же открываю глаза.

Рядом стоит Хесси и смотрит на меня. Впервые ему удается молчать и только смотреть на меня влажными глазами. Почему он не уходит? Калматар может убить его одним ударом. Почему нет? От усталости глаза закрываются.

В голове все кружится, и сердце заходится в груди. И Вяйнямейнен, и Хесси здесь – я им нужен, они чувствуют любовь, и это важней всего. Даже важней того, чтобы остаться в живых.

Слышу плач Сары, слышу даже сквозь усталость. Открываю глаза.

Вяйнямейнен склонился к своей дочери и держит ее голову у себя в руках. Я не ощущаю гнева даже от того, что он предал меня и привел к Калматар. Я прощаю его. Говорю это шепотом, но так тихо, что, кажется, Вяйнямейнен не слышит моих слов. Тут что-то вздрагивает внутри меня, и сердце начинает биться сильней.

Я не могу сдаться. Поднимаю голову и смотрю на Калматар. Вытираю глаза: женщина стоит неподалеку от меня, и на ее губах играет злорадная улыбка. Начинаю ползти в ее сторону, оставляя за собой на полу кровавые следы. Коленям больно. Протягиваю женщине руку, и она берется за нее. Потом притягивает к себе. Я прощаю Калматар – вспоминаю, чему учил Курикка. Моя рука хватается за пояс на ее одежде. Мои пальцы закоченели, они едва гнутся, но мне все равно удается это сделать.

– Мальчишечка мой, маленький дурачок! Здесь ничего не известно о милости, – говорит мне Калматар и отталкивает меня от себя.

Ударяюсь головой об пол и скрючиваюсь, сжимая сверкающее тепло у себя в кулаке. И вот я уже не вижу Калматар.

У меня в голове все путается: голоса, запах крови, мысли – все смешивается в единый неясный ком.

И все-таки мне хочется смеяться.

– Так знай же, Николас, что я планирую заковать прекрасную Сару в кандалы и посадить в шахты, – говорит Калматар, сидя на троне. – Но это решение я приняла еще до того, как ты погубил мою сладенькую железную птичку. Так что теперь девчонка умрет. Медленной и страшной смертью. И, издыхая, она будет проклинать тебя, Николас Похьела, и тот день, когда она с тобой повстречалась.