Роберт Л. Андерсон - Страна снов

Мириам перехватила взгляд дочери.

– Теперь оно мне не опасно, – сказала она. – Я люблю смотреть за тобой.

Деа дала волю давно копившейся безнадежной ярости:

– Кто ты? – Она вспомнила, как Коннор спросил у нее то же самое, и окончательно вышла из себя: она, Деа, тоже иная, и эта причастность крепче любых цепей. – И больше не лги, – добавила она, когда мама открыла рот. – Мне нужна вся правда.

Мириам вздохнула и коснулась ладонью щеки дочери. Деа хотела отстраниться, но мамина рука была прохладной, сухой и такой знакомой.

– Я сон, – просто сказала Мириам. – И ты тоже.

Деа отшатнулась.

– Как это понимать, черт возьми?

– Мы отсюда родом, это наш мир, – Мириам обвела рукой комнату, город за окнами, широкие золотые языки солнечного света, пересекавшиеся на полу. Ее глаза казались неестественно яркими. – Мне пришлось оставить тебя, чтобы защитить, разве ты не понимаешь? – Она шагнула к Деа, но та попятилась, прижавшись спиной к двери. – Сон всегда преследовал нас. Ты видела своего отца, поняла его возможности. Он хочет, чтобы мы вернулись.

– Зачем? – Деа еле сдержала слезы. – Почему он не оставит нас в покое, почему не отпустит? – В голове образовался вихрь: вот Аэри говорит, что монстры приходят только за своим, а вот ее аритмия, потому что сердце никак не подстроится под темп иного мира, а вот облегчение после прогулок в сны, будто вздохнуть полной грудью после долгого нырка. – Ты же можешь с ним поговорить, попроси его!

– Это ни к чему не приведет, – сказала Мириам. – Посмотри. – Она присела на стул у окна. Браслеты из плюща немедленно пришли в движение, обвились вокруг подлокотников и начали сжиматься, глубоко вдавливаясь в плоть, пока руки не побелели. Мириам болезненно поморщилась. Король уверял, что с ней все в порядке, но она фактически узница! Деа даже не верилось, что, пусть и на секунду, у нее возникло желание подбежать к нему и броситься в объятия.

– Наказание, – просто объяснила Мириам. – За первый побег. – Деа двинулась к ней, но мать покачала головой: – Все нормально. – Путы из плюща сразу ослабели и убрались, мирно свернувшись вокруг запястий. Мириам вздрогнула, разминая руки. – Он знает, что больше я не убегу.

У Деа подкосились ноги. Она присела.

– А почему ты сбежала? – прошептала она. – И как?

Мириам подалась вперед. Сейчас она казалась ослепительно красивой и какой-то бесплотной, будто вот-вот растает в солнечных лучах и ветре. Ее мать. Королева. Та самая Мириам, которая размешивала в томатном супе сливочный сыр, любила слушать джаз в дождливые дни, перебирала всякую всячину на блошиных рынках, закатав рукава, будто ловила лягушек в болоте, всему предпочитала американские сандвичи с сыром на белом хлебе и совсем не любила яблок, иначе как в пирогах…

– Помнишь, я рассказывала историю о беременной, которая была очень больна и лежала в больнице, и ей приснилась другая, здоровая, женщина с ребенком?

Деа кивнула. Мириам часто рассказывала эту сказку. Вернее, Деа привыкла считать это сказкой, хотя в книгах ей ни разу не попалось ничего похожего. Подробностей она уже не помнила, только основной сюжет: беременная засыпает в больнице и видит во сне другую женщину, а проснувшись, обнаруживает, что родила малышку с глазами голубыми, как лед.

Как у самой Деа.

Понимание собралось волной у самой кромки ее сознания.

Мириам продолжала едва слышным шепотом:

– Вот так я это и сделала. Я даже не успела осознать, что делаю и чем это обернется.

– Ты не могла, – поперхнулась Деа, и тут волна понимания обрушилась на нее. К горлу подступила тошнота.

– Для них в любом случае все было кончено, – добавила Мириам словно в утешение.

Обреченная женщина. Мириам заняла тело умирающей и ее ребенка, и появилась Деа – из чужих костей и кожи. Деа встала. Ей стало душно, она не могла дышать. Нетвердыми шагами подойдя к окну, она перегнулась через подоконник, кашляя и жмурясь. Но наружу ничего не вышло – тошнота по-прежнему гнездилась внутри.

– У меня не было выхода, – горячо заговорила Мириам. – Это был наш с тобой единственный шанс поселиться где-то еще кроме этого мира. – Она добавила тише: – Мы с твоим отцом… не были счастливы.

– Что?!

Все это мать затеяла потому, что не была счастлива в браке?!

Мириам поняла, что допустила промах.

– Здесь нет смены сезонов, – поспешно произнесла она. – Меняется разве что ветер. Весна может наступить раз в тысячу лет или не наступить вовсе. Рожденное здесь не всегда умирает. – Мириам помолчала и добавила тише: – Я хотела, чтобы ты знала времена года, порядок, правила. Я хотела… свободы. Для нас обеих.

Деа глубоко вздохнула. Далеко внизу на солнце сверкал город, переполненный, беспорядочный, неимоверно огромный – мусор, выброшенный в вечность бесконечным океаном. Она пыталась осознать сказанное матерью: вечный мир постоянно меняющихся правил, незаметных изменений, уверток и уловок. Должно быть, это отнимает много сил. Все равно что плыть по прихотливо меняющемуся течению, стараясь удержаться на плаву.

Но мать совершала отвратительные поступки, и этого Деа понять не могла.

– Но ты крала деньги, – сказала она и обернулась, удивляясь, что голос звучит ровно. – И обманывала людей.

Мириам вздрогнула. Неужели она всерьез думала это скрыть?

– Я делала то, что приходилось делать.

– Нет. – Догадка испугала Деа сильнее, чем все, что натворила мать: – Ты делала то, что хотела. Что в голову взбредет.

Мириам нахмурилась, но отрицать не стала, и Деа поняла, что не ошиблась. Похожее чувство она испытала, когда во Флориде в универмаге они отстояли длинную очередь к Санта-Клаусу, а через пятнадцать минут увидели его курившим у мусорных баков со сдвинутой на сторону бородой.

Мириам совершала те или иные поступки не ради благородных целей, серьезных причин или каких-то убеждений, а просто потому, что ей так заблажило. Захотела сбежать – и сбежала. Понадобились деньги – взяла.

– Я столько лет тебя охраняла, – начала Мириам. В ее голосе появились отчаяние и вкрадчивость, как у продавца, пытающегося впарить паршивый пылесос. – Отсюда эти правила, зеркала и часы… Время – враг снов, сны не переносят упорядоченности… Я пыталась скрыться от твоего отца, поэтому мы вечно были в бегах. Я старалась не дать ему возможности… – она замолчала. – Конечно, тебе было трудно.

– Мне было ужасно, – без всякого гнева сказала Деа. Все эмоции разом ее оставили, сменившись странным онемением чувств. Ну, по крайней мере, теперь она знает правду: она чудовище. – И вообще, разве так правильно?

Мириам снова нахмурилась.

– Правильно, неправильно, – махнула она рукой. – Люди иного мира помешаны на том, что правильно, а что нет, а ведь правда далеко не так проста!