Майкл Муркок - Глориана; или Королева, не вкусившая радостей плоти

– Он был каким-нибудь вором, да? – сказал Уэлдрейк. – Из какой-нибудь таверны…

Графиня знала, что Уэлдрейк привычен к набережным тавернам.

– Вестимо, – сказала она. – Из воров. Посланник. Иногда приносил мне вести. Вы простите меня, если я умолчу об остальном.

– Разумеется. – Уэлдрейк ошибочно принял ее за такую же, как он, ночную птаху и был рад сдержанности. – Пойдемте, леди Блудд, поспешим в покои графини.

Шаткая леди Блудд доблестно встала на ноги.

– Ведите.

Она потребовала помощи лишь на протяжении ярда-двух коридора и вернулась к устойчивости, почти трезва, как всегда.

Они проскользнули в комнаты графини, и она показала пропитанную кровью простыню, в кою был завернут Саллоу.

– Его нужно понести. Вы и я, мастер Уэлдрейк. Леди Блудд, светильник.

Кот мяукнул с подушки. Уна посмотрела на него, изучая ранение. Кажется, зверь беспокоился лишь о своей судьбе. Он и не пытался приблизиться к телу покойного хозяина.

– Он легкий. – Маленький поэт взялся за ноги, а Уна за плечи. Они покинули покои через внешнюю дверь, неся тело Саллоу в лунном сиянии, и леди Блудд освещала дорогу в старые сады, где несколькими месяцами ранее сам Саллоу расположился на балконе высоко наверху и наблюдал за уединением Убаша-хана и леди Яси Акуи.

Только теперь Уна осознала, что не захватила лопаты. Но Уэлдрейк указал на треснувший обод колодезя, и бедный малый Саллоу полетел во тьму, после чего все трое, прислонившись к каменной кладке, отдувались и волновались, видел их кто-нибудь или нет. Но ни одно близлежащее окно не озарилось светом, и они смогли возвратиться, шепчась и спотыкаясь, ибо леди Блудд дважды терялась и водила их через кустарники, пока они не оказались наконец в покоях графини.

– Я обязана вам обоим, – сказала Уна. – Вам понятна необходимость сего?

– Как он здесь очутился? – спросила леди Блудд, сидя на кровати и поглаживая кота. – Кровь буквально всюду. На вас. На полу. На кровати.

– Убит, когда нес известие. – Уна обрадовалась тому, что они сочли его городским любовником. – Некий вор искал свой кошель.

– И нашел его, – сказал Уэлдрейк. – Я ничего такого на нем не нащупал. – Он добавил: – Никакого оружия, кроме кинжала в спине. Бедный бес. – Он задумался. – Вы уверены, что убийство совершено не в самом дворце? Иные считают, что убивец леди Мэри разгуливает среди нас. Или же его умертвил сир Томас Жакотт? Может, сей ваш посланник и был убивцем? А сир Томас его нашел?

– Дабы предвосхитить подобные измышления, я и попросила вашей помощи, мастер Уэлдрейк, – сказала графиня Скайская.

Он улыбнулся:

– Простите меня.

Леди Блудд дышала тяжело, будто осознание настигло ее сию секунду.

– Убийство! – Ее голос был необычно зычен, и Уну пробрала дрожь.

– Умоляю вас, леди Блудд…

Та опустила лицо. Будто бы задремала.

– Она устала, – сказал Уэлдрейк.

– Вы единственные, кому я, по ощущению, могла довериться. – Графиня всплеснула руками. – Мне было важно избавиться от трупа. Я почти не думала. Возможно, я действовала поспешно?..

– Мудро, – молвил Уэлдрейк. – Двор едва восстанавливается. Жизнь сделалась бы невыносимой для всех. Если вы уверены в том, что убивец леди Блудд не был убивцем и сего бедняги.

– Я не могу быть уверена. – Графиня Скайская взглянула на маленького черно-белого кота, что зализывал рану. – Но я уверяю вас, мастер Уэлдрейк, я постараюсь открыть истину и действовать соответственно.

– Несомненно, – сказала леди Блудд. – По меньшей мере должно известить лорда Рууни. Или Монфалькона, а?

– Вероятно. Я должна поразмыслить о последствиях.

– Вы храните молчание, дабы защитить Королеву? – Леди Блудд поднялась. – Так, Уна?

– Полагаю, да, в значительной степени.

– Достойно, – сказал Уэлдрейк.

– Вестимо, – сказала леди Блудд в небольшом сомнении.

– Вы думаете, молчание ведет к подозрениям. Что я могла усугубить положение? – спросила графиня Скайская подругу.

– Я слишком пьяна, чтоб думать.

– Я уважаю вашу логику.

– У меня нет никакой логики. Она бросает меня ежедневно. И никогда не помогает… – Леди Блудд двинулась прочь. – Уэлдрейк.

– Иду. – Сочувственный кивок графине Скайской, и Уэлдрейк резво попрыгал прочь в кильватере любовницы.

Когда они удалились, Уна обнаружила, что опять смотрит на решетку. Казалось, из той всё сочится, стекая по стене, липкая кровь, будто за решеткой лежит сотня трупов. До сих пор Уна не допускала мысли, что убивец леди Мэри мог явиться из глубин дворца – что убивцем был, например, сам Саллоу. Но, конечно, сие объяснение было правдоподобнейшим. Она решила изучить сию возможность – может быть, посвятить в секрет лорда Рууни и отправиться в стены с отрядом дюжих солдат. Не исключено, что убийства были отголосками своего рода войны, коя велась в старых туннелях и холлах: соперничающие народы вздорили из-за господства над темными и ужасающими подземными коридорами, над гниющими покоями, над разрушенными комнатами и оставленными гротами. Идея на глазах обретала осмысленность.

Уна провела остаток ночи, баюкая кота и бросая частые взгляды на решетку, но из-за нее не доносилось более никаких звуков. Когда рассвело, она отчистила ковер от крови, насколько смогла, и завязала простыни в узлы. Немало крови осталось на гобелене, по коему скользнул Саллоу. Уна смыла большую часть ее водой. Если Элизабет Моффетт заметит, Уна возьмет с нее клятву молчать и выдумает какую-нибудь историю о бившихся тут джентльменах – историю того рода, в какие Элизабет желает верить.

А после, одевшись, она вновь покинула покои, направляясь теперь к лорду Рууни, коего решила завербовать.

Она постучала, и двери в его покои приоткрылись. К ее удивлению, она услышала блеклый голос доктора Ди и рокот лорда Рууни, весьма напряженный.

Вышла служанка, она плакала.

– Миледи?

– Что случилось? Мне нужно видеть лорда Рууни.

– Леди Рууни. И дети! Графиня ослабела от ужаса.

– Что? Мертвы?

Служанка ввела ее в столовую. Там лежали на полу дородная, пунцовощекая леди Рууни и упитанные девочка и мальчик тринадцати и четырнадцати лет, отрада семейства.

Доктор Ди стоял на коленях подле девочки, прижав ухо к ее сердцу, а над ним реял обезумевший, устрашенный Рууни.

– Почки, – сказал он. – Должно быть, се почки.

– Они вне всякого сомнения отравлены, – сказал Ди, кивая входящей Уне. – И вы почек не пробовали?

– В общем, нет. Почти.

– Кто? – спросила Уна. Она была беспомощна. Неужто в ночи состоялось побоище? Неужто Саллоу и три Рууни – лишь часть жертв?

– Скверное мясо, – сказал доктор Ди. – Должно прочистить желудки.

– Они будут жить? – взмолился Рууни.

– Велите слугам перенести их в мои покои. Нет, – доктор Ди сделался почти увертлив, – к мастеру Толчерду. Я призову лекаря. Испробую противоядия. Носилки, живо!