Мелисса де ла Круз - Алекс & Элиза

– Да, я сегодня, без сомнений, пришел по адресу. Только что столкнулся в прихожей с двумя потрясающими красотками, и вот оказался лицом к лицу с третьей. Определенно, отличный день!

Черты лица подполковника были не такими тонкими, и телосложение не отличалось изяществом, но мундир выглядел более щегольским, чем у приятеля, сюртук казался свежевыглаженным, а сапоги блестели, несмотря на то что офицерам совершенно точно пришлось какое-то время провести в седле. Несколько каштановых прядей виднелись на висках, но остальные волосы были тщательно напудрены. Этот человек явно заботился о своей внешности – и о том, какое впечатление производит на окружающих. Заметив, что Элиза смотрит на него, он прижал руку к груди и низко поклонился.

– Прошу прощения, мисс, – сказал офицер, комично подчеркивая свой южный акцент, – если бы я знал, что в этом мужском логове присутствуют представительницы прекрасного пола, то привязал бы своего спутника снаружи, с лошадьми!

– Если бы ты знал, что в доме женщины, Лоуренс, – съязвил в ответ генерал, – ты, вероятно, постарался бы тут же улизнуть через заднюю дверь, чтобы тебя по ошибке не приняли за человека знатного и воспитанного.

Лоуренс! Элиза сразу же узнала фамилию, а южный акцент подтвердил ее догадку. Генри Лоуренс из Южной Каролины был президентом Континентального конгресса. А это, должно быть, один из его сыновей.

Акцент темноволосого офицера тоже интриговал. Он был европейским, но сглаженным определенной схожестью речи высших сословий, которая не позволяла понять, французский он, испанский или итальянский. Элиза решила, что все-таки французский, и тут генерал сказал:

– Позвольте представиться, мадемуазель. Мари-Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье, маркиз де Лафайет, но вы можете называть меня Жиль…

– А лучше называйте Мари, как и все остальные, – вставил подполковник Лоуренс, с американской непосредственностью протянув ей руку. – Джон Лоуренс, – назвал он себя. – Имен у меня меньше, чем у моего друга, но я компенсирую этот недостаток избытком очарования.

Элиза наблюдала за этим представлением, удивленно округлив глаза. Наконец она сказала:

– Я бы пожала вам руку, но у меня микробы оспы на пальцах.

Даже возникни на месте Элизы огромная змея, вряд ли подполковнику Лоуренсу удалось бы отскочить от нее быстрее. Менее чем за секунду он очутился в другом конце комнаты, вместе с маркизом, наступающим ему на пятки. Элиза рассмеялась.

Маркиз пришел в себя первым.

– Прошу прощения, мадемуазель, но мне показалось, что вы сказали «оспа».

– Я действительно сказала «оспа».

Анжелика и Пегги вернулись ни с чем.

– Похоже, весть о нас уже разнеслась повсюду, – Анжелика бросила сердитый взгляд на капрала Вестона, – внезапно в доме не осталось ни души.

– Видите ли, генерал, – сказала Элиза, взмахнув рукой, – мы с сестрами находимся здесь по поручению доктора, прививая храбрых солдат нашей армии от врага более страшного, чем британцы и немцы вместе взятые.

– Вы, девушки? – Южанин, казалось, неподдельно удивлен. – Делаете прививки солдатам?

– Каждому солдату, – уточнила Элиза. – К примеру, тот, кого вы искали, полковник Гамильтон, был привит вчера. Не хотите ли последовать его примеру?

И тут Элиза в первый раз за день искренне улыбнулась. В этом Лоуренсе было что-то, немедленно к себе располагающее.

Он почесал запястье.

– Марквис – он так и произнес «марквис» язвительным тоном, – и я, мы оба были привиты несколько лет назад. Я потрясен вашей храбростью, но вся эта процедура показалась мне крайне неестественной и пугающей.

– Что? Вам уже делали прививку? Тогда вам нечего бояться.

Говоря это, она поднялась, махнув Пегги, чтобы та начала собирать инструменты. Лоуренс при этом отступил за кресло.

– Тут я склонен принять сторону моего американского друга. Если бы Господь не хотел, чтобы мы болели оспой, он бы не стал ее создавать, – заметил Лафайет.

Анжелика, помогающая Пегги, уже собралась было выйти из комнаты, но не смогла промолчать.

– Это самое абсурдное из всего, что я слышала! Творец ставит перед нами препятствия, чтобы мы, используя его дары, смогли преодолеть их, а не спасовать перед их лицом. Следуя вашей логике, нам нужно было жить в пещерах и носить шкуры – уверена, вряд ли подполковник Лоуренс нашел бы это удобным.

– Туше [12] С французского «есть», «было» – восклицание фехтовальщика, признающего, что удар соперника достиг цели. , мадемуазель! Вы абсолютно правы.

Маркиз смеялся скорее над ней, чем вместе с ней. Его откровенный взгляд обежал ее фигуру от макушки до носков туфелек. Анжелика улыбнулась про себя, собирая оставшиеся инструменты в корзину.

– Пегги, по-моему, нам пора идти. Элиза присоединится к нам у тетушки Гертруды, когда закончит работать с этими джентльменами.

Элиза не поняла, зачем Анжелика тянет Пегги прочь – очевидно, та тоже, поскольку на лице младшей сестры застыло непонимающее выражение. Затем старшая подмигнула Элизе, кивнула в сторону очаровательного подполковника, и девушка все поняла – Анжелика решила исполнить роль купидона!

– Простите за то, что мой друг не выражает особой веры в ваши усилия, достойные восхищения, – обратился маркиз к Анжелике и Пегги, покидавшим комнату. – Наш Лоуренс полон высокомерия. На самом деле, я обнаружил, что тщеславность – врожденное качество южан.

– Сказал человек, отправившийся на войну с тремя слугами, кучей драгоценностей и подбитыми соболем штанами, – поддразнил Лоуренс.

Анжелика усмехнулась.

– Доброго дня, джентльмены, – сказала она, развернувшись на каблуках и покидая комнату в сопровождении Пегги.

Маркиз демонстративно поежился.

– Mon Dieu [13]! Похоже, ваши северные женщины столь же холодны, как и ваши северные зимы!

– Северные зимы не имеют ко мне никакого отношения, – заявил со смехом Лоуренс. – Я бы все отдал, чтобы оказаться сейчас дома, в Каролине. Но, по крайней мере, здесь есть кое-что греющее в любой мороз. И, раз уж марквис , несмотря на все свои звания и титулы, не удосужился спросить, могу ли я надеяться, что вы назовете свое имя мне, мадемуазель?

– В отличие от вас, подполковник Лоуренс, я высоко ценю свое имя и не называю его любому подполковнику или генерал-майору, удосужившемуся спросить, даже если один из них марквис . Итак, чем же вы вознаградите меня, если я назову его?

Лоуренс улыбнулся.

– Я бы предложил вам свое сердце, мисс, но, боюсь, оно не стоит и десятой части того, что предлагаете в обмен вы.

– Думаю, да, полковник, – согласилась Элиза. – Раз уж вы используете его в качестве разменной монеты.

– Я, со своей стороны, – заявил маркиз, сунув руку под шинель и вытаскивая бутылку жидкости янтарного цвета, – могу предложить бутылку коньяка десятилетней выдержки, доставленного из моих владений на той стороне Атлантики. Возможно, вы не откажетесь разделить ее со мной, мисс…