Мелисса де ла Круз - Алекс & Элиза

– Мисс Скайлер, полковник Гамильтон пришел с визитом.

Тень отделилась от кресла с высокой спинкой, и полковник оказался лицом к лицу с обернувшейся к двери Элизой.

– Полковник Гамильтон! – Девушка вскочила на ноги, уронив на пол пяльцы, несколько мотков пряжи и пару длинных иголок. – Нет, нет, не беспокойтесь, – обратилась она к Улиссу, подошедшему, чтобы поднять упавшее. – Я подниму. Пожалуйста, принесите мистеру Гамильтону чашку. Уверена, он не откажется от капельки подогретого сидра. Сегодня на улице особенно морозно.

Когда дворецкий вышел из гостиной, она опустилась на колени и принялась собирать рассыпавшиеся вещи.

– Синий, синий, я уверена, что работала с… О!

Внезапно она замерла, увидев, что Алекс опустился рядом с ней, а его затянутая в перчатку рука держит моток синей пряжи. Он вложил найденное ей в руку с излишним нажимом.

– Держите, мисс Скайлер.

– Я… Спасибо, полковник.

Он помог ей подняться, снова коснувшись нежных девичьих пальцев. И, похоже, не имел никакого желания отпускать их.

– Я догадываюсь, что вы здесь не для того, чтобы пригласить меня на санную прогулку, – сказала она с намеком на улыбку.

Алекс покачал головой. Открылась дверь, и вошла служанка, неся с собой оловянный кубок. Полковник подошел к креслу и, дождавшись, пока Элиза займет свое место, удобно разместился в нем. Луиза подала каждому по бокалу сидра, пошевелила поленья в камине и спросила, не требуется ли что-нибудь еще.

– Нет, спасибо, Луиза. Вы можете идти. – Девушка дождалась, пока горничная уйдет, прежде чем продолжить беседу. – К сожалению, моих тети и дяди сейчас нет дома. Доктор Кокран осматривает солдат, а тетя, как обычно, ассистирует ему, и сестры тоже куда-то ушли.

Алекс честно признался:

– Я пришел не для того, чтобы встретиться с ними. – Затем, испугавшись показаться слишком навязчивым, добавил: – Полковник Лоуренс уехал вчера вечером. Я думал, вы захотите это узнать.

– О! Как жаль. Я знаю, что вы добрые друзья. Маркиз уехал с ним?

– Нет, генерал Лафайет все еще здесь, хотя намеревается скоро покинуть нас. Ходят слухи, что на побережье Коннектикута видели британцев, и он решил выяснить подробности.

– Ах, так вы останетесь в одиночестве, лишенный общества друзей!

– Надеюсь, не в полном одиночестве, – сказал Алекс, глядя прямо в глаза Элизы. Но, должно быть, его взгляд был слишком настойчив, потому что девушка отвернулась, потянувшись за вышивкой. Он заметил, что у нее на пяльцах не очередная подушечка, а рукав мундира – она вышивала на форме знаки отличий.

– Вы так много делаете для солдат, – заметил Алекс. – Если бы были награды для гражданских, вам стоило бы присвоить орден в первую очередь.

– Боюсь, того, что я делаю, недостаточно, – заметила Элиза. – Особенно со времени моего приезда в этот чужой город, где у меня нет ни друзей, ни связей, чтобы собрать хотя бы самое необходимое для наших мальчиков.

Алексу следовало сказать, что она делает больше, чем достаточно, но он почему-то промолчал. И заговорил лишь некоторое время спустя.

– Простите меня, мисс Скайлер. Боюсь, я сам не знаю, зачем пришел сегодня сюда, но не мог удержаться от желания увидеть вас. Думаю, искал… сочувствия.

– Полковник Гамильтон… Вы потеряли кого-то из близких?

Алекс подумал об уехавшем Лоуренсе и о том, как раз за разом писал его имя вместо имен погибших солдат.

– Надеюсь, нет, – ответил он.

– Полковник Гамильтон, – повторила Элиза, глядя на него прекрасными, полными участия глазами. В них он был готов смотреть всю жизнь, просыпаясь по утрам и отходя ко сну, они снились ему каждую ночь.

– Прошу прощения, мисс Скайлер, – сказал Алекс. – Я… – Он замолк. И тут его озарила внезапная идея. – Вы когда-нибудь были в лазарете?

Элиза сразу поняла, о чем он.

– Вы про сами палаты? Где лежат поправляющиеся солдаты? Боюсь, я не прошла дальше комнаты осмотров, в которой помогала тетушке делать прививки от оспы.

– Нелегко идти на поправку в холоде и равнодушии лазарета, в отсутствии домашнего уюта и тепла. Там нет книг и слуг, нет матерей или младших братьев с сестрами, способных облегчить боль и избавить от скуки. Думаю, наши солдаты были бы очень рады, если бы их время от времени навещали.

Сначала Элиза, казалось, была потрясена, но затем непритворно огорчилась.

– Конечно! А я тут вожусь с дурацкими эполетами, превращающими прапорщика в лейтенанта, а лейтенанта в… майора? Я правильно запомнила?

Как дочь генерала, Элиза прекрасно разбиралась в воинских знаках отличия, но теперь почувствовала желание пококетничать, изобразив неосведомленность.

Она продолжила:

– Мне следует договориться с дядей, чтобы навестить их как можно скорее.

– Конечно, – согласился Алекс. – Но, я тут подумал, почему бы мне не отвести вас туда прямо сейчас?

– О! – воскликнула Элиза и повторила: – О! Конечно. Позвольте, я только накину что-нибудь теплое.

Она встала, и тут Алекс заметил, что на ней простое платье из тонкой шерсти, подходящее для того, чтобы сидеть у камина, но не для того, чтобы ходить по зимним улицам.

Он тоже встал.

– Простите мою глупость, – начал он, – мне следовало написать вам и предупредить заранее. Мы можем сходить в другой день. Завтра или… нет, завтра у меня учения. Тогда в пятницу…

– Чепуха, – заявила Элиза. – Сказать по правде, я с ума схожу от скуки. Пегги все время проводит со Стивеном, а Анжелика вообще бог знает где. Пока тетя Гертруда и дядя Джон спасают жизни, я сижу и по шесть, а иногда по восемь-десять часов вышиваю эполеты на рукавах. Пожалуйста, молю вас: дайте мне настоящее дело!

Она выскользнула из комнаты, оставив Алекса дожидаться ее. И вернулась спустя всего пятнадцать минут. Он не понял, успела ли она сменить платье, но теперь на ней были пальто, шаль, шляпка и перчатки. Она также сменила свои шелковые туфельки на пару крепких кожаных ботиночек с острыми носами и крошечным каблучком.

– Я готова к любой непогоде, – заявила девушка. – Пожалуйста, указывайте путь.

И лишь выйдя на улицу, Алекс подумал, что ему следовало реквизировать прогулочную коляску для этого похода. Ближайший лазарет был в полумиле отсюда, и, хотя Элиза оделась по погоде, на нем самом были только шинель и треуголка. От груди до колен он был укрыт, но голую шею и ноги в тонких бриджах тут же начал жалить мороз. Но когда Элиза приняла его локоть в качестве опоры, все мысли о холоде вылетели у него из головы, и вперед полковник двинулся неспешным шагом, в душе желая, чтобы эта прогулка никогда не закончилась.

По пути Алекс рассказал ей о том, как тоскливо ему стало после отъезда Лоуренса, и о видениях, в которых его друг погибает, всплывающих перед глазами всякий раз, когда он писал письма соболезнования родным убитых. Гамильтон все твердил себе, что нужно сменить тему: разговоры о смерти и войне – не лучший способ завоевать девичье сердце, но слова рвались наружу сами собой. И хотя Элиза сама говорила немного, пока он рассказывал, девушка ни разу не сбилась с шага и не дрогнула. Не раз и не два Алекс чувствовал, как она утешающе похлопывает его по руке.