Диана Гэблдон - Семь камней

Ее тетка удивленно подняла брови, ее губы слегка скривились.

– Очевидно, что нет, – ответила она. – Их основное занятие – молитва. Созерцание милосердия Божия и Его божественной природы.

День был довольно прохладным, но у Минни хлынула от груди к голове жаркая кровь.

– Понятно. Так что она – моя мать – встретилась со Святым Духом в процессе особенно интенсивной молитвы, да? – Она хотела сказать это с сарказмом, но вдруг… – Подождите минуточку. Мой отец – это правда мой отец, да?

Ее тетка игнорировала насмешку.

– Ты дочь Рафаэля Уоттисвейда, заверяю тебя, – сухо ответила она, бросив взгляд на лицо Минни.

В груди Минни развязался один из маленьких узелков сомнения. Уменьшилась вероятность того, что все это мистификация – если не что-либо более зловещее. Совсем немногие знают настоящую фамилию отца. Раз эта женщина знала, значит…

Она откинулась назад, скрестила на груди руки и сурово посмотрела на миссис Симпсон.

– Так. Что же случилось? И куда мы едем? – с опозданием добавила она.

– К твоей матери, – сухо сообщила тетка. – А что до того, как это случилось… всему виной книга.

– Ну, конечно. – Доверие Минни к рассказам этой женщины повысилось еще на маленькое деление. – Что за книга?

– Часослов. – Миссис Симпсон отмахнулась от назойливой осы, влетевшей в окно. – Я сказала, что главным занятием ордена считается молитва. Но есть и другие. Некоторые монахини там переписчицы, другие художницы. Сестра Эммануэль – такое имя приняла Элен, когда постриглась в монахини – умела и то, и другое, – объяснила тетка, видя замешательство Минни. – Орден выпускает прекрасные книги – разумеется, религиозного характера – Библии, молитвенники, и продает, чтобы поддерживать свое существование.

– И мой отец узнал об этом?

Ее тетка пожала плечами:

– Тут нет никакого секрета. Книги ордена широко известны, как и мастерство монахинь. Думаю, что Рафаэль имел дело с орденом и раньше. Он…

– Насколько мне известно, он никогда не имел с ними дела, иначе я знала бы об этом.

– Ты думаешь, он стал бы рисковать? Ведь ты могла узнать его секрет, – прямо заявила тетка. – Какими бы ни были изъяны в его характере, скажу тебе, что этот человек умеет хранить секреты. Он оборвал все контакты с орденом после… – Она плотно сжала губы и сделала жест рукой, не имевший отношения к осе.

Минни сидела, стиснув зубы, но сумела процедить несколько слов:

– Черт возьми, расскажите, что случилось!

Тетка испытующе посмотрела на нее и пожала плечами, на ее чепце от дорожной тряски дрожал рюш.

– Bon , – сказала она.

Дело было так («вкратце», как сказала миссис Симпсон). Рафаэль Уоттисвейд приобрел очень редкую книгу «Часослов» столетней давности. Она была красивая, но в плохом состоянии. Можно было реставрировать обложку, заменить отсутствующие камни – но там пострадали от времени и небрежного пользования и некоторые иллюстрации.

– И вот Рафаэль пришел к аббатисе ордена, которую он хорошо знал и с которой общался по деловым вопросам, и спросил, сможет ли какая-нибудь из самых талантливых монахинь реставрировать иллюстрации. За плату, разумеется.

Обычно книгу просто забирают в скрипторий и работают над ней там, но тут некоторые страницы были полностью утрачены, стерты. А Рафаэль обнаружил несколько писем первоначального владельца, где он восторженно писал другу о своем новом приобретении и детально описал самые важные иллюстрации.

– А он не мог просто отдать эти письма аббатисе? – скептически спросила Минни. Нет, она не думала, что ее отец намеренно поставил своей целью соблазнить монахиню, которую он до этого и в глаза не видел…

Миссис Симпсон покачала головой:

– Я ведь уже сказала, что книга была столетней давности? Буквы писались в Германии, и это была очень архаичная форма варварского языка. В ордене никто не мог это перевести.

Учитывая это и ветхость книги, сестре Эммануэль позволили приезжать в мастерскую Рафаэля – «С соответствующей chaperon , [57] [57] Компаньонка ( фр .). для гарантии», – добавила миссис Симпсон, снова поджав губы.

– Для гарантии.

Ее тетка совершенно по-галльски пожала плечами:

– Но ведь все случается, не так ли?

– Очевидно, что так. – Минни поглядывала на миссис Симпсон, подумав, что она свободно обращается с христианским именем ее отца.

– C’est vrai . [58] [58] Это правда ( фр .). А то, что случилось, то случилось. В результате ты появилась на свет.

На это не было хорошего ответа, Минни и не пыталась его искать.

– Ей было всего девятнадцать лет, – сказала наконец тетка, глядя на свои сцепленные руки, так тихо, что Минни едва расслышала ее из-за грохота экипажа. А сколько лет было тогда ее отцу? Сейчас ему сорок пять… двадцать восемь. Может, двадцать семь, с учетом месяцев беременности.

– Достаточно взрослая, чтобы соображать, – проворчала Минни, но совсем тихо. – Я полагаю, что она – моя мать, – Минни заставляла себя говорить эти слова, которые теперь застревали у нее в глотке, – была вынуждена покинуть орден? Ведь, конечно, нельзя быть беременной монахиней.

– Возможно, ты удивишься, – цинично заметила ее тетка, – но в данном случае ты права. Ее отослали прочь, в какую-то богадельню в Руане – жуткое место. – На высоких скулах миссис Симпсон появилась краска. – Я ничего не слышала об этом, пока однажды вечером у меня на пороге не появился Рафаэль. Ужасно расстроенный, он сообщил мне, что она пропала.

– И что вы сделали?

– Поехали и забрали ее, – просто ответила тетка. – Что же еще?

– Вы сказали «мы». Значит, вы и… мой отец?

Тетка с ужасом посмотрела на нее.

– Нет, конечно. Мы с мужем. – Она вздохнула, явно стараясь успокоиться. – Это было самым ужасным.

Сестра Эммануэль, оторванная от своего ордена, который был ее домом с двенадцати лет, когда она стала новициаткой, оказалась в ужасном положении, без друзей и родных. С ней обращались как с блудницей, заперли в заведении, очень похожем на тюрьму. Поначалу она билась в истерике, потом постепенно погрузилась в отчаяние и, наконец, просто окаменела. Целыми днями она сидела и смотрела на голую стену, не замечая ничего, даже еду.

– Когда я нашла ее, она была кожа да кости, – вздохнула миссис Симпсон, и ее голос дрожал от нахлынувшего вместе с воспоминаниями гнева. – Она даже не узнавала меня!

Сестру Эммануэль постепенно вернули к жизни, она снова стала воспринимать мир – но не тот, который она покинула.

– Не знаю, то ли разлука с ее орденом – ведь они были ее семьей! – или шок от беременности, но… – Она покачала головой, отчаяние убрало краску с ее лица. – Она совершенно потеряла рассудок. Не замечала свое состояние и верила, что вернулась в свой орден и занимается своей обычной работой.