Диана Гэблдон - Семь камней

Пронзительные глаза леди Бафорд слегка смягчились, глядя в прошлое. Она покачала головой, и южноафриканская горлица на ее шляпе опасно шевельнулась.

– Это действительно была трагедия, – сказала она с очевидным сожалением.

И это было уже ясно Минни, несмотря на ее дальнейшие осторожные расспросы.

Она встретилась с полковником Кворри на концерте духовной музыки в церкви Сент-Мартин-ин-зе-Филдс. Народу там было много, и можно было, не вызывая подозрений, поговорить на одном из балконов. В дальнем конце балкона она видела затылок Кворри: полковник наклонился и с явным вниманием слушал музыку, звучавшую внизу.

Обычно Минни любила всякую музыку, но, когда вибрация органных труб перестала отдаваться в досках пола под ее ногами и из наступившей тишины вознесся высокий, чистый голос, запев «Magnificat», она внезапно и остро ощутила печаль. Перед ее взором возникли комнатка со свечой, полная теней, грязный край белого облачения, склоненная голова и тонкая шея под колоколом золотых, словно чистая солома, волос.

У нее перехватило горло, она наклонила голову и загородилась раскрытым веером; день был теплым, и когда замолкала музыка, воздух на балконе зашуршал от колыхания вееров. Никто не заметил.

Наконец все закончилось, она встала вместе с остальными и задержалась возле парапета, пока люди выходили под гул разговоров, начавшихся, как только отзвучало последнее песнопение.

Кворри подошел к ней – с преувеличенной небрежностью, но, в конце концов, он, скорее всего, не привык к интрижкам, и если бы кто-нибудь на самом деле заметил его в этот момент, то подумал бы именно об «интрижке» (в вульгарном значении этого слова).

– Мисс Ренни! – воскликнул он, словно удивляясь их встрече, и церемонно поклонился. – Ваш покорнейший слуга, мэм!

– О, полковник Кворри! – ответила она, кокетливо обмахиваясь веером. – Какой сюрприз! Я не знала, что вы любите духовную музыку.

– Терпеть ее не могу, – добродушно признался он. – Я чуть не сошел с ума, слушая этот кошачий концерт. Ну, какого дьявола вам удалось выяснить?

Она сообщила ему без преамбул, что обнаружили ее изыскания – или, точнее, не обнаружили.

– Проклятье! – воскликнул он и тут же скромно потупился, когда две проходившие мимо женщины с испугом посмотрели на него. – Я имею в виду, – сказал он, понизив голос, – что мой друг абсолютно уверен в том, что это действительно было. Ну, хм…

Связь. Да, вы сказали, что у него есть письма, подтверждающие это, но что он никому не позволит их прочесть. Вполне разумно. – Она и сама не знала, почему ее так заинтересовала эта история, но во всем этом было нечто странно завораживающее. Она могла бы представить Кворри счет за потраченное время и попрощаться, но…

– Вы знаете, где он хранит эти письма? – спросила она.

– Ну… Возможно, они лежат в библиотеке его отца, в столе. Хэл обычно держит там свои письма. А зач… – Внезапно он осекся и сурово посмотрел на нее. Она слегка пожала плечами:

– Я уже сказала вам про разговоры насчет состояния рассудка вашего друга. И если письма оказались единственным доказательством того, что у него был повод – и убедительный – для того, что он сделал… – Она сделала деликатную паузу. Лицо Кворри помрачнело, и он сжал кулаки.

– Вы предлагаете, чтобы… чтобы я взял… я никогда не смогу сделать такую вещь! Это бесчестно, невозможно! Ведь он мой друг, черт побери! – Кворри повернул лицо в сторону, сглотнул и разжал кулаки. – Бога ради, если он узнает, что я решился на такое, то… думаю, что он тогда… – Он замолчал, слишком ясно представив себе вероятный результат. Лицо его побледнело, а бледно-голубой свет из витражного окна придал ему сходство с покойником.

– Я не предлагаю вам это, сэр, – возразила Минни как могла кротко. – Вовсе нет! Естественно, такой джентльмен, как вы, и преданный друг не сможет – не станет – никогда делать такую вещь. – «А если ты и сделаешь, – мысленно добавила она, глядя на его лицо, – то он поймет это в ту же секунду, как только увидит тебя. Бедный парень, ты с детства не мог лгать».

– Но, – проговорила она и нарочно огляделась по сторонам, чтобы он увидел, что они теперь остались одни, не считая группы женщин в дальнем конце балкона, которые выглядывали за парапет и махали руками своим знакомым в нефе. – Но, – повторила она, понизив голос, – если бы письма были просто… анонимно доставлены?… – Она помолчала и вопросительно подняла брови.

Он снова сглотнул, шумно, и смерил ее долгим взглядом.

– Военному министру, – выпалил он, как будто старался произнести слова до того, как передумает.

– Понятно, – сказала она, внутренне расслабившись. – Что ж. Это в самом деле кажется очень рискованным. Пожалуй, я подумаю о какой-то другой линии расследования. У покойной графини, возможно, была какая-нибудь близкая подруга, о которой я пока еще не узнала. – Она слегка дотронулась до его локтя. – Дайте мне еще несколько дней, полковник. Я уверена, что кому-нибудь из нас придет в голову что-либо полезное.

Моя дражайшая.

Не слыша ничего противоположного, я предполагаю, что у тебя все нормально. Через одного Друга я получил особый Запрос; английский коллекционер по фамилии мистер Блумер желает обсудить особый Заказ. Его письмо с деталями его требований, список источников, отвечающих этим требованиям, и сведения о приемлемой оплате я высылаю отдельным письмом.

Мистер Блумер назначил для этой встречи резиденцию его королевского высочества принца Уэльского в Кью и число – двадцать первое июня, День середины лета. По этому случаю в дневнике Минни появилась зарисовка цветов и плодов – Белый дом (как его называют в народе) окружен замечательными садами, а чай (только по приглашениям) устраивала в упомянутых садах принцесса Августа в поддержку своих любимых благотворительных проектов.

Для незамужних молодых женщин было сделано маленькое outré – им дозволили явиться одним, размышляла Минни, наряжаясь перед поездкой, но мистер Блумер, условившись о встрече с агентом, прислал в письме один билет. Конечно, он, скорее всего, не догадывался, что агентом окажется молодая девушка.

День выдался прекрасный. Минни сошла с двухколесного экипажа в конце длинной аллеи, которая тянулась по берегу реки и поднималась в горку к дому, довольно большому, хоть и не совсем похожему на дворец.

– Отсюда я пойду пешком, – сказала она Рейфу О’Хиггинсу, который сопровождал ее. – Ты можешь посмотреть, как я дойду до дома, если считаешь, что должен это сделать. – На дорожках, огибавших вдалеке большой водоем, медленно колыхались, словно парад оживших цветов, несколько разноцветных зонтиков, широкополых шляп и широких шелковых юбок – как они уместны на приеме в саду, удивленно подумала она.