Маргерит Кэй - Незнакомцы у алтаря

– Значит, мы оба не очень хорошо понимаем друг друга, да?

– Не очень. – Иннес коснулся ее щеки, его пальцы провели по ложбинке за ухом, по подбородку, по шее. – Ты все верно заметила. Бывает, мне хочется забыться в тебе, забыть о проблемах, с которыми я не могу справиться. Но я хочу тебя.

– Правда?

– Даже не сомневайся. Неужели ты считаешь, что в твоей жизни все так же, как раньше, только с небольшими изменениями? Я хочу тебя, а он не хотел. И в конце концов тебя снова бросят…

– Да. Я не… до сегодняшней ночи.

Иннес снова поцеловал ее.

– Никогда не сомневайся, что я хочу тебя по единственной, одной-единственной причине. Что бы между нами ни происходило, все началось с самого начала. Я еще не встречал женщины, которая доставляла бы мне больше удовольствия, чем ты.

– Если ты и дальше будешь меня целовать, мы не сможем говорить серьезно, а мне очень нужно с тобой поговорить. – Эйнзли нехотя выпрямилась и отбросила спутанные волосы со лба. – Я не любила Джона. Думала, что люблю, но на самом деле не любила. Я думала, у меня нет другого выхода, и мне остается лишь закрывать глаза на его… наши… проблемы, но, по правде говоря, я испытала облегчение, когда мне сказали, что его дела меня не касаются. А когда наши супружеские отношения расстроились, я снова испытала облегчение. Более того, Иннес, после того, что я узнала от тебя, я поняла: не только у Джона ничего не получалось. Боюсь, я и сама в спальне вела себя не лучшим образом. Отчасти потому, что ничего не знала и не понимала. А отчасти потому, что и не хотела знать. Я не могла ничего исправить, потому что решения просто не существовало.

– Значит, не горюй из-за того, что он умер.

– То же самое советует и Фелисити. Я, конечно, не желала ему смерти, но и быть с ним по-прежнему я бы не хотела. Понимаешь, о чем я?

– Не совсем.

Эйнзли с трудом усмехнулась:

– Наверное, я невнятно выражаюсь. Иннес, я не могла подарить Джону ребенка.

– Откуда ты знаешь? Возможно, дело было не в тебе. И даже скорее всего…

Ничего подобного.

– Вероятность очень небольшая, – ответила Эйнзли, потому что ей трудно было выговорить правду. – Я ни в чем не виновата, но чувствую себя виноватой. Теперь понимаешь?

– Все равно как я со своими фамильными владениями?

– Ты не можешь отрицать, что тебя совершенно не учили ими управлять. Ты не знал, чем занимается или, точнее, чем не занимается твой отец в твое отсутствие.

– Я сам так решил. Независимо от того, кто виноват, дела пришли в полный упадок.

– Нет, ты обвиняешь себя и во всех бедах, которые обрушились на Строун-Бридж, и в том, что тебе не удается все наладить.

– Я не привык к неудачам.

Эйнзли рассмеялась:

– Значит, надо позаботиться о том, чтобы ты добился успеха. Правда, я не думаю, что решение в том, чтобы сделать твои земли более плодородными. Нам нужно вот что: взглянуть на все под другим углом.

– Нам?

– Да, нам, – решительно кивнула Эйнзли. – Твое упрямство и моя до сих пор не проверенная объективность способны на многое. Мы должны найти решение. Но сейчас очень рано и холодно. Мы простудимся, если останемся здесь сидеть, а тебе к тому же нужно хотя бы немного поспать.

Эйнзли решительно встала, но Иннес преградил ей путь:

– Я не упрямый.

– Ты мог взглянуть на то, что здесь творится, и вернуться к своей привычной жизни, но ты этого не сделал. Ты вкладываешь в Строун-Бридж не только деньги. Как назвать твое поведение, если не упрямством?

– Может быть, решительностью? Или откровенным невежеством? – Смеясь, он привлек ее к себе. – Будь по-твоему. Как тебе понравится, если этот упрямец придет к тебе в спальню? Глядя на тебя в таком виде, я хочу одного: сорвать с тебя все и лежать рядом нагишом… – Он поцеловал ее. – Рядом с тобой. – Он поцеловал ее снова. – На тебе. – Еще поцелуй. – Под тобой. – Он поцеловал ее снова, более страстно, руки охватили ее ягодицы, и она ощутила его эрекцию. – Вот видишь, я с тобой советуюсь. Подо мной, надо мной, рядом – решать тебе.

«Дорогая Авантюристка!

Откровенно признаюсь и вам, и другим читательницам моей колонки, как приятно слышать о счастливом супружестве, несмотря на двадцать два года совместной жизни. Вам следует радоваться, а не стыдиться того, что вы по-прежнему испытываете друг к другу физическое влечение. Аплодирую вашему желанию освоить новую территорию, как вы это называете. Учтите, какой бы притягательной ни была любимая, до дыр зачитанная книга, как бы ни радовал нас неизменно ее финал, человеческой природе свойственно стремление прочесть и другие тома – если, конечно, вы заранее готовы к тому, что некоторые из них окажутся, так сказать, не такими увлекательными или закончатся не так приятно. Учтите, Авантюристка, самое главное – не пункт назначения, а само путешествие…»

Эйнзли отложила перо, улыбаясь про себя. Она вспоминала некоторые путешествия, которые они с Иннесом предприняли в последние несколько недель. Пункт назначения всегда оказывался самым желанным и приятным, но мадам Гера предпочитала осмотрительность, а Эйнзли склонна была считать Иннеса гораздо более одаренным, чем большинство мужей. Нет, ей вовсе не хотелось хвастаться, хотя во время одного особенно захватывающего путешествия, в котором участвовали перо и шелковый кушак от его халата, сообщила ему, что из всех мужчин на свете у него самые лучшие, самые чуткие губы. Но то были крайние обстоятельства, и он вернул ей комплимент, когда она проделала с ним тот же опыт с участием губ, пера и шелкового кушака. Эйнзли мечтательно вздохнула и снова взялась за перо.

«Подключите фантазию, и самые обыденные вещи станут вашими неоценимыми помощниками. Думайте об этих предметах как о театральном реквизите. При условии, что вы уделяете должное внимание фактуре и, естественно, гигиене, и, если оба искателя приключений довольны выбором, я думаю, вы найдете ваше путешествие весьма вдохновляющим. Счастливого пути!»

Эйнзли размашисто расписалась от имени мадам Геры. Тут в комнату вошла Мари.

– Вы как раз вовремя, – обратилась Эйнзли к экономке. – Я хотела кое о чем переговорить с вами, пока Иннеса нет. Он сейчас с Йоуном, так что, скорее всего, его почти все утро не будет. У вас найдется минутка для чашки чаю?

Мари улыбнулась:

– А я хотела попросить вас о том же. Я уже все приготовила. Денек сегодня чудесный, в начале октября таких выпадает немного, так что я подумала: может быть, вы не против выпить чаю на улице.

– Превосходно! – Эйнзли сунула письма мадам Геры в кожаную папку и следом за Мари вышла на площадку. Вид отсюда открывался не такой живописный, как с главной террасы замка, и все же зрелище было красивым.

– Мне никогда не надоедает смотреть на море, – заметила Эйнзли, садясь за низкий деревянный стол.