Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Ну давайте, продолжайте! – раздался голос за моей спиной. – Почему вы остановились, Туарах? Бейте всех троих! Громите всех!

И генерал, и Джейми, оба с неприязнью посмотрели на говорившего.

– Убирайтесь, Сен-Жермен, – сказал Джейми. – Это не ваше дело.

Его голос звучал спокойно, но громко. Он говорил так, чтобы слышали все стоящие и внизу и наверху. В плечах его камзол лопнул по швам, и сквозь дыры виднелась белая льняная рубашка.

Сен-Жермен скривил губы в вежливой усмешке. Ему нравилось быть в центре внимания.

– Не мое дело? Как подобные происшествия могут не быть делом любого общественно мыслящего человека? – Его довольный взгляд скользнул по толпе, стоявшей внизу. – В конце концов, если гость его величества имеет такое превратное представление о гостеприимстве, что устраивает бордель в своем доме, разве это не… Нет! Вы этого не сделаете! – закричал он, едва Джейми сделал шаг в его сторону.

Неожиданно в руке графа блеснул клинок, как по волшебству появившийся из накрахмаленных манжет рубашки. Я увидела, как у Джейми сжались губы, напряглись и поднялись плечи под разорванной одеждой – он был готов к бою.

– Сейчас же прекратите! – раздался властный окрик, и оба Дюверни, старший и младший, стали проталкиваться на лестничную площадку.

Молодой Дюверни повернулся, чтобы люди на лестнице могли его слышать.

– Вы! – обратился Дюверни-старший к Сен-Жермену. – Если вы хоть немного общественно мыслящий человек, как вы утверждаете, лучше займитесь делом и разгоните толпу, собравшуюся внизу.

С минуту Сен-Жермен и банкир сверлили друг друга взглядом. Смелость Сен-Жермена куда-то улетучилась. Он молча повернулся и пошел вниз, расталкивая всех и призывая разойтись.

Несмотря на все усилия, гости, привлеченные скандалом, разошлись, только когда явились королевские гвардейцы.

Очнувшийся к этому времени мистер Хоукинс выдвинул против Джейми сразу два обвинения: в похищении его племянницы и сводничестве. В какой-то момент мне казалось, что Джейми снова ударит его. Мышцы под тонким бархатом камзола напряглись, но, поразмыслив, он не стал это делать.

После долгих объяснений Джейми дал согласие ехать в управление охраны, которое находилось в Бастилии, видимо, чтобы самому дать там объяснения по поводу того, что произошло у него в доме.

Алекса Рэндолла, бледного, обессилевшего и абсолютно не понимавшего, что происходит, тоже увели. Герцог этого не видел: он поспешно сел в свою карету и уехал еще до появления гвардейцев. Какова бы ни была его дипломатическая миссия, причастность к скандалу могла только навредить.

Бедную Мэри Хоукинс, которая все еще была без сознания, завернули в одеяло и увезли в дом ее дяди.

Меня тоже хотели забрать в управление, но Джейми решительно воспротивился, и, учитывая мое положение, меня оставили дома. Видя, что Джейми настроен серьезно и вот-вот опять пустит в ход кулаки, гвардейский капитан отступился, но с условием, что я не уеду из города. Хотя в идее покинуть Париж были свои привлекательные стороны, я все равно не смогла бы уехать без Джейми и без колебаний дала слово чести.

Пока гости толпились в прихожей, разыскивая свои шляпы и плащи, Мурта стоял у дверей. На его лице была написана решимость. Определенно, он собирался следовать за Джейми всюду, куда бы ни пришлось. И я облегченно вздохнула. Мой муж, по крайней мере, не будет один. А он наклонился и шепнул мне на ухо:

– Не волнуйся, англичаночка, я скоро вернусь. Если что-нибудь случится… – Мгновение он колебался, но твердо договорил: – Нет, в этом не будет необходимости, но если тебе понадобится друг, иди к Луизе де ла Тур.

– Хорошо.

У нас хватило времени лишь обменяться поцелуем, и его увели.

Двери были открыты настежь, и я увидела, как Джейми оглянулся, перехватил взгляд Мурты и сделал ему знак. Мурта, держась за пояс, на котором висела шпага, стал протискиваться к Джейми, толкнув молодого Дюверни так, что тот едва не упал на мостовую. Последовала короткая, безмолвная дуэль взглядов. Джейми пожал плечами и развел руками, не сумев переубедить Мурту.

Джейми вышел на улицу, не обращая внимания на гвардейцев, следующих за ним по пятам, но у двери заметил маленькую фигурку Фергюса и остановился, чтобы что-то сказать. Расправив плечи, он обернулся и послал мне улыбку, которую я явственно различила в свете фонарей. Затем, кивнув старшему месье Дюверни, сел в ожидавшую его карету и уехал. Мурта успел вскочить на запятки экипажа.

Фергюс стоял на улице, провожая глазами карету, пока она не скрылась из виду. Тогда, поднявшись по ступенькам, взял меня за руку и повел за собой:

– Идемте, миледи. Милорд велел, чтобы я о вас позаботился, пока он не вернется.

Фергюс скользнул в гостиную, бесшумно закрыв за собой дверь.

– Я обошел дом, миледи, – сказал он шепотом. – Все закрыто.

Он так старался подражать интонациям Джейми, что я, несмотря на волнение, улыбнулась. Его кумир возложил на него ответственность, и он совершенно серьезно будет выполнять свои обязанности.

Проводив меня в гостиную, Фергюс решил обойти вокруг дома, как это всегда делал по вечерам Джейми, проверить, хорошо ли закрыты двери и ставни, погашены ли камины. Одна щека у него была выпачкана в саже. Он потер пальцем глаз, и тот теперь белел на темном фоне, как у маленького енота.

– Вам нужно отдохнуть, миледи, – сказал он. – Не волнуйтесь, я буду рядом.

Я не засмеялась, только улыбнулась ему:

– Не смогу я уснуть, Фергюс. Немного посижу здесь. Тебе, наверное, лучше все-таки пойти поспать. У тебя был трудный день.

Нелегко было отослать его спать, не принижая его нового достоинства как временного хозяина дома. Но видно было, что он еле держится на ногах. Маленькие худые плечи ссутулились, а круги под глазами были темнее, чем сажа на лице.

Он непрестанно зевал, но все-таки отказался:

– Нет, миледи. Я останусь с вами… Если вы не возражаете, – добавил он поспешно.

– Не возражаю.

Он слишком устал, чтобы разговаривать или шалить в своей обычной манере, и его сонное присутствие в комнате успокаивало, словно присутствие кошки или собаки.

Я сидела, глядя на тлеющие угли, и старалась достичь хоть какого-то душевного равновесия. Пыталась представить себе тихие озера, лесные просеки, даже тишину и полумрак церкви в аббатстве – ничего не помогало. Все эти мирные образы затмевали события сегодняшнего вечера. Перед глазами стояли грубые руки и ухмыляющиеся рты, темнота, наполненная страхом, белое, искаженное лицо Мэри, такое же – у Алекса Рэндолла, ненависть в свинячьих глазках мистера Хоукинса, подозрение на лицах генерала и Дюверни, злоба, которой так и веяло от Сен-Жермена, его нездоровая радость от участия в скандале. И в довершение всего – улыбка Джейми. Какая-то неуверенность ощущалась в ней в мерцающем свете фонарей.