Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в этот термин, – усмехнулась я. – Я – целительница.

– Ах целительница? – Он откинулся в кресле, с интересом разглядывая меня. – Да, наверное, так и есть. А еще? Предсказания судьбы, приворотные зелья?

Я с содроганием вспомнила наши с Муртой скитания по дорогам Шотландии, когда мы искали Джейми. Тогда, чтобы заработать на кусок хлеба, мы, словно пара цыган, предсказывали судьбу и пели.

– О нет, ничего подобного! – слегка покраснев, ответила я.

– Ну, что вы не профессиональная лгунья, это очевидно, – заметил он, весело глядя на меня. – А жаль. Однако же чем могу служить вам, мадонна?

Я объяснила, что мне нужно; он слушал, глубокомысленно кивая головой, длинные седые волосы спадали с плеч. Парика он, во всяком случае в лавке, не носил и волосы не пудрил. Просто зачесывал их назад с высокого и широкого лба, и они прямыми, как палки, прядями спадали на плечи, а на концах были ровно подрезаны.

Говорить с ним было легко, он очень хорошо знал травы и ботанику. Он начал снимать с полок разные склянки и сосуды, вытряхивал из них какие-то порошки, смешивал их, растирал в ладонях всякие травы, давал мне понюхать или попробовать.

Нашу беседу прервали голоса, доносившиеся из магазина. Там, облокотившись о прилавок, стоял щеголевато одетый лакей и что-то говорил продавщице. Вернее, пытался что-то сказать. Его робкие попытки успешно парировали трескучие тирады на провансальском. Понимала я далеко не все, но общий смысл был ясен. Речь шла о капусте и каких-то колбасках, причем и о том и о другом отзывалась девушка далеко не лестно.

Я начала было размышлять об уникальной способности французов сводить любую дискуссию к еде, как вдруг дверь в лавке резко распахнулась. К лакею прибыло подкрепление в лице нарумяненной и пышно разодетой дамы.

– Ага, – пробормотал Раймон, с интересом наблюдая из-под моей руки за драмой, разворачивающейся у прилавка. – Виконтесса де Рамбо!

– Вы ее знаете?

Продавщица, очевидно, знала, поскольку перестала нападать на лакея и шмыгнула за застекленный шкаф, где хранились слабительные средства.

– Да, мадонна, – кивнул Раймон. – Эта дамочка обходится мне довольно дорого.

Я поняла, что он имеет в виду, когда увидела, как дама, подняв в руке маленькую баночку, содержащую по виду некое замаринованное растение – предмет перебранки, – с удивительной силой и точностью метнула ее прямо в застекленную дверь шкафчика.

Грохот стекла – и тишина. Виконтесса ткнула длинным костлявым пальцем в девушку.

– Ты, – прошипела она голосом, напоминавшим скрежет металлической стружки, – подай мне черного зелья! Немедленно!

Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но, заметив, что виконтесса потянулась за очередным снарядом, тут же закрыла его и выбежала в заднюю комнату.

Предвидя ее бегство, Раймон решительно протянул руку и достал с полки над головой пузырек, который и сунул ей в руки, едва она возникла в дверях.

– Вот, отдашь ей, – сказал он. – А то все здесь переколотит.

Девушка робко направилась к прилавку, а он повернулся ко мне и состроил гримасу.

– Яд для соперницы, – объяснил он. – Или, по крайней мере, она так думает.

– О! – воскликнула я. – А что же там на самом деле? Горький жостер?

Он взглянул на меня с удивлением и уважением.

– А вы здорово разбираетесь, – заметил он. – Природный дар или же учились?.. Ладно, не так уж это важно…

Он взмахнул пухлой лапкой.

– Да, правильно, жостер. Завтра соперница заболеет, а виконтесса будет наслаждаться зрелищем ее страданий. Жажда мести будет удовлетворена. К тому же она убедится, что не напрасно потратила деньги. А когда соперница выздоровеет, без особого ущерба организму, виконтесса припишет это вмешательству священника или же противоядию, которое дал жертве нанятый ею знахарь… Ничего, все утрясется, – спокойно заметил он. – Ну а через месяц, когда она явится ко мне за средством для прерывания беременности, я сдеру с нее сумму, не только покрывающую стоимость испорченного имущества, нет, – достаточную для того, чтобы купить целых три новых шкафа. И она спорить не станет, выложит денежки как миленькая.

Он бегло улыбнулся, но улыбка была лишена обычного добродушия.

– Так что всему свое время.

Я заметила, как черные бусинки глаз испытующе окинули мою фигуру. Живота видно не было, но я поняла, что он знает.

– А что, средство, которое вы через месяц пропишете виконтессе, сработает? – осведомилась я.

– Все зависит от срока, – ответил он и задумчиво склонил голову к плечу. – Если на ранней стадии, то да. Но особенно тянуть не стоит.

В голосе его отчетливо звучало предупреждение, и я улыбнулась.

– Я не для себя спрашиваю, – заметила я. – Просто интересно.

Он снова расслабился:

– Ага… А я уж было подумал…

Грохот колес с улицы подсказал, что голубая с серебром карета виконтессы отъехала от дома. Лакей, стоя на запятках, размахивал руками и криком предупреждал прохожих, они разбегались и прятались за дверями или же в боковых улочках, опасаясь быть раздавленными.

– Все ясно, – тихо пробормотала я.

Происходившие в последнее время события не часто позволяли смотреть в будущее с должным оптимизмом, но это был как раз тот редкий случай, исключение из правил.

– Не спрашивайте, по ком звонит колокол, – сказала я Раймону. – Иначе окажется, что он звонит по тебе.

Он, похоже, был удивлен:

– Вот как… Ладно. Кстати, вы вроде бы говорили, что черная бетоница хорошо помогает от запоров? Сам я использую белую.

– Правда? Но почему?

И, не упоминая больше о виконтессе, мы пустились обсуждать различные профессиональные тонкости.

Я тихонько притворила за собой дверь в кабинет и постояла немного, собираясь с духом. Глубоко вдохнула, но из-за плотно стягивающего грудь корсета из китового уса получился звук, напоминавший сдавленный писк.

Джейми, сидевший над грудой бумаг, поднял голову и замер с широко раскрытыми глазами. Приоткрыл было рот, но не издал ни звука.

– Ну и как тебе?

Придерживая шлейф, я бодро шагнула в комнату и прошлась, слегка покачивая бедрами, как учила меня портниха, чтобы показать край плиссировки из прозрачного шелка, которая украшала нижнюю юбку.

Джейми закрыл рот и заморгал.

– Это… оно… Красное, да? – пробормотал он.

– Ну, почти. Называется «Кровь Христа», если уж быть точным. Самый модный в сезоне цвет, так мне, во всяком случае, сказали.

– Не каждая женщина осмелится надеть такое, мадам, – заявила мне портниха сквозь булавки, зажатые во рту. – Но вы, с вашим цветом кожи! Бог мой, да мужчины будут просто ползать у ваших ног!