Джулиана Грей - Как покорить маркиза

– Я в этом не сомневаюсь. Достаточно посмотреть на великолепный экземпляр, который Олимпия подобрал для меня. Ты прекрасно справился со своей миссией.

– Ты ко мне несправедлива. И тебе хорошо известно, что моя главная задача – твоя безопасность.

Она резко обернулась и посмотрела ему в глаза.

– Я чувствую, что-то пошло не так, иначе мой дядя ни за что не позволил бы Эмили сбросить маску и появиться на публике. Определенно произошло что-то серьезное. Что именно?

Она уловила его мимолетное замешательство.

– Честно говоря, мне мало что известно. Олимпия попросил меня не вмешиваться. С этим делом разбирается другая группа его людей, и, откровенно говоря, я бы не хотел вмешивать тебя во все это.

– Я же не дура, Хэтерфилд.

– Я сказал тебе правду. Мне кажется, все очень просто. Вероятнее всего, герцог докопался до истины и узнал, кем является твоя сестра на самом деле, и…

– И поэтому привез ее в Лондон, подвергая смертельной опасности.

– Мне кажется, все наоборот. Насколько я знаю Эшленда, он обязательно докопается до сути и покончит со всем этим раз и навсегда.

Стефани взяла его за руки.

– Мы должны все выяснить вместе. А еще я должна поговорить с сестрой, и ты мне в этом поможешь!

– Постой, подожди минутку…

– Ты не понимаешь. Если ей грозит опасность… – Она не договорила, и фраза повисла в воздухе, ибо страшно было даже подумать, к каким ужасным последствиям это могло привести.

Освободившись от ее хватки, Хэтерфилд сложил листок и отдал девушке.

– Твоя сестра под надежной защитой. С ней Олимпия и Эшленд, и хотел бы я посмотреть на того осла-анархиста, который осмелится иметь дело с этими двумя мужчинами. Они не дадут никому даже приблизиться к ней, так что на сегодняшний день, пока они рядом, твоя сестра в полной безопасности. – Он нежно взял ее руки и прижал к своей груди. – Вопрос в другом – не грозит ли опасность тебе. Ибо если эта группа революционеров смогла раскрыть маскировку твоей сестры, то…

– Они с таким же успехом могут вычислить и меня.

Тишину нарушил отдаленный стук копыт. Стефани замерла, глядя в глаза Хэтерфилду. Так они и стояли, прислушиваясь к ритмичному стуку железных подков о камни мостовой, к скрипу несмазанных осей, все ближе и ближе, пока не услышали, как позвякивают удила. Хэтерфилд до боли сжал ее пальцы; серьезный взгляд стал еще суровее, брови сошлись на переносице, словно он пытался мысленно передать какое-то послание этим «цок-цок», «звяк-звяк» и «грым-грым», которые неумолимо приближались к ним.

И вдруг, едва уловимо поначалу, звуки стали глуше. Они, несомненно, удалялись, все дальше и дальше, пока не стихли совсем. Наступила тишина, и только волны бились о лодочный причал да мусорщики перекликались в предрассветном тумане.

Стефани вздохнула с облегчением. Хэтерфилд наклонился и прижался губами к ее окоченевшим пальцам, согревая их теплом своего дыхания.

– Хэтерфилд, – едва слышно прошептала она, ибо силы оставили ее.

Он поднял голову и прижал ее ладонь к своей щеке.

– Я не позволю им тронуть и волосок на твоей голове, понимаешь? Я не допущу этого. Тебе не о чем беспокоиться.

– Но моя сестра! Я очень хочу увидеть ее. Помоги мне. И если она в беде…

– Она под надежной защитой, уверяю тебя.

– Пожалуйста. – И предательские слезы неожиданно брызнули из ее глаз, а ведь она никогда не плакала! Что вдруг с ней случилось? Словно кто-то сорвал повязку с ее сердца, обнажив его кровоточащую плоть. Она почувствовала, как Хэтерфилд смахивает слезинки с ее щек. – Прошу тебя, ведь она моя сестра. Пожалуйста, помоги мне. Только один раз позволь мне убедиться, что с ней все в порядке.

Он закрыл глаза.

– Ради бога, Стефани, не проси меня об этом. – Опасно…

– Умоляю. Неужели ты не понимаешь, она – моя – сестра!

Эмили, ее дорогая Эмили, защитница и хранительница сокровенных тайн. Преданная и понимающая Эмили. Стефани была так занята все эти месяцы, так поглощена своей новой жизнью и любовью к Хэтерфилду, что боль от разлуки с любимой сестрой затаилась где-то в глубине ее души до поры до времени. И теперь ей больше всего на свете хотелось прижать Эмили к груди, поделиться с ней своими новыми секретами и услышать ее признания. Ведь Эмили влюблена! И Стефани не терпелось узнать все подробности о каждом поцелуе, взгляде, даже вздохе.

– Я очень хорошо тебя понимаю, – сказал Хэтерфилд. – У меня самого четыре сестры, благослови их Господь. И я готов на все ради них, если это потребуется.

– Но наша связь с Эмили еще крепче. – Стефани едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. – У нас была одна комната на двоих. Мы спали в одной постели. Здесь дело не просто в моей горячей любви к ней, Хэтерфилд. Как бы это сказать? Мы словно вылеплены из одного теста. Хотя… хотя мы совсем разные, но все-таки прекрасно понимаем друг друга, она понимает меня, знает все мои секреты, она…

– Тихо, Стефани. Успокойся. Все будет хорошо.

Он притянул девушку к себе, и, оказавшись в его крепких руках, она почувствовала, как вздымается его грудь при каждом вздохе. Она уткнулась носом в его пальто, вдыхая запах пропитанной сыростью шерсти, смешанный с легким ароматом мыла Хэтерфилда, городской копоти и запахом его теплой кожи, и снова ощутила это уже знакомое чувство полного доверия и взаимопонимания, когда слова не нужны. Они были единым целым.

– Все хорошо, Стефани, успокойся, – шептал он, обдавая теплым дыханием ее волосы. – Я обязательно что-нибудь придумаю. Поговорю с Олимпием…

– Нет! Он ни за что не согласится. Ни он, ни мисс Динглби не дадут разрешения. Нужно найти другой способ.

– Напиши сестре записку. Я передам ее Эшленду, а он передаст ей.

– Да, боже мой, как же мне не пришло это в голову раньше. – Она потерлась щекой о пальто Хэтерфилда, чтобы впитать как можно больше его аромата, прежде чем он отстранится от нее. Как всегда.

– Только дай мне немного времени, я должен все как следует обдумать.

– Хорошо. Я напишу записку. Сегодня днем я буду на слушаниях в суде, но ты ведь придешь туда после полудня, да?

Обняв девушку за плечи, он нежно отстранил ее от себя. Едва заметно покачал головой, затаив улыбку в уголках губ.

– В полдень в зале суда. Буду смотреть на тебя.

– Что это значит?

– Просто ты замечательная, вот и все. Я обожаю наблюдать за тобой в зале суда, мне так нравится это серьезное выражение твоего лица. Мне нравится, как вы с сэром Джоном обмениваетесь записочками. Если бы они только знали, эти мужи в завитых париках…

– Знаешь, мне кажется, – с сарказмом сказала она, – тебя это все не очень вдохновляет.

Она прекрасно осознавала, что хочет спровоцировать его. Но какой в этом толк? Глупо было ожидать, что он скажет: «Боже, конечно, это вдохновляет меня, я мечтаю о тебе ночи напролет, думаю о тебе постоянно. Хочу – чего же? – сорвать с тебя одежду, бросить на постель и заниматься с тобой любовью до полного изнеможения». Но ведь именно так он и говорил три месяца назад в ее маленькой спальне на втором этаже резиденции сэра Джона. И с тех пор эти слова не выходили у нее из головы, разрастаясь в ее мозгу, не давая покоя по ночам, когда она лежала в постели, не смыкая глаз, краснея и сгорая от желания ощутить тяжесть его обнаженного великолепного тела, представляя его лежащим сверху, рядом, сзади.