Джо Беверли - Запретное наслаждение

– Нормальный граф на твоем месте сейчас вызвал бы для этого лакея.

– Зачем зря гонять слуг? – пожал плечами Дэвид. – В доме этого графа звонят только в самых экстренных случаях. – С этими словами он подошел к цепи на стене и потянул за нее. – Ты ничего не услышишь, а снаружи все уже предупреждены.

– О чем?

– О наводнении. – Он вытащил затычку из ванны, и уровень воды стал быстро понижаться. – Она вытекает через горгулью в канализацию и смывает все, что могло остаться в трубе.

– И тем самым извещает весь мир, что мы принимали ванну?

– Поток шумит не так громко, как звенит звонок, и догадываются только те, кто находится рядом.

Люси покраснела, что было глупостью на этом этапе их отношений.

– Значит, Безумный граф не был настолько уж сумасшедшим…

– В противном случае все было бы проще. Он бывал очень хитер – правда, в своем, безумном, варианте. – Дэвид нежно укутал Люси в шерстяной халат и, завязав пояс, снова обнял.

– Надеюсь, ты не относишься ко мне как к ребенку, – проговорила Люси, с наслаждением вверяя себя его заботам.

Дэвид рассмеялся и, подхватив ее на руки, вынес из ванной.

– Отнюдь, отнюдь, моя распутная безымянная индийская богиня – прости, не знаю их имен.

– Например, Лакшми, – сказала Люси, когда они завернули за угол и прошли мимо очередной винтовой лестницы. – Богиня процветания и богатства. У моего папы была ее статуэтка – подарок одного набоба. Говорят, она защищает от проблем, в частности – финансовых.

– То, что нужно для Крейг-Виверна. А почему «была»?

– Когда я приехала домой на свадьбу подруги, статуэтки в библиотеке не было. Думаю, она не понравилась Шарлотте.

– Шарлотта – новая жена твоего отца?

– Еще нет, но скоро будет.

– И тем не менее она уже властвует в доме. Ну вот мы и пришли.

Люси уставилась на скелет, висевший в углу.

– Еще один родственник?

– Нет, насколько мне известно. Извини, мне следовало бы снять его.

– О, я скоро привыкну, если, конечно, он не будет двигаться.

Посмеиваясь, Дэвид вошел в спальню, которая являла собой резкий контраст со всем, что Люси довелось увидеть в доме. Мебель здесь была современной, легкой и блестела в лучах солнца, падавшего через нормального размера окно, которое смотрело на море.

– Обманщик! – воскликнула Люси, когда Дэвид поставил ее на пол. – Ты показывал мне всякие диковинки, а реальность-то здесь.

Дэвид покачал головой.

– Нет, диковинки и есть реальность. После переезда сюда я переделал только эту комнату и соседнюю, но получилось посредственно.

– Ну почему? – удивилась Люси. – Здесь замечательно!

– Только благодаря контрасту. Мне нужны были нормальные комнаты, и я старался тратить как можно меньше. Мебель старая, ее перенесли из Керслейка, обивка дешевая, стены покрашены, а не оклеены обоями.

– Неужели графство настолько обеднело?

– Не совсем, но тогда я еще не был графом и не мог тратиться на прихоти. Слава богу, душеприказчик прежнего графа увидел, что я как смотритель, проживающий в доме, заслуживаю нормальных условий хотя бы для того, чтобы сохранить душевное равновесие. Самых больших расходов потребовало окно.

– Оно стоило того. Такое окно значительно лучше, чем те, что выходят во внутренний сад. – Люси оглядела простую мебель, бледно-зеленые стены, хлопчатобумажные занавески кремового цвета. Несколько картин с незатейливыми сюжетами явно не принадлежали кисти мастера. – А как здесь было раньше?

– Тебе незачем это знать. Да, ты считаешь иначе, и все же не надо.

Люси бросила на Дэвида взгляд, как бы говоривший: «Вот придет время…» – и сказала:

– Здесь очень мило.

Свет и сочные краски бросали вызов мрачному полумраку и серости первого этажа и коридоров. Одним ярким штрихом был бордюр с цветочным узором, пущенный по стене под потолком, другим – разноцветное лоскутное покрывало на кровати.

– Мне очень нравится, – сказала Люси, убеждаясь, что здесь напрочь отсутствует дух графа или дракона и царит только дух Дэвида.

– Тетя Мириам сшила для нас обоих по такому покрывалу и использовала для них одежду, из которой мы выросли. Например, вот этот синий – от матроски, которую она мне сшила, когда я сходил с ума по Нельсону. Вот тот бледно-красный – от штор в моей комнате дома.

«Дома». Он произнес это слово не задумываясь.

Поместье в долине – его родной дом, но ему не принадлежит. Они оба лишились своих домов, а значит, им обоим предстоит строить новые. Вернее, новый – общий дом. Если им суждено стать Крейг-Виверну, так тому и быть. Эта комната вселяет надежду, особенно окно, из которого виден внешний мир. Никогда еще оконное стекло не казалось Люси столь прекрасным.

Окно выходило на бескрайние морские просторы, которые совсем недавно пугали ее, а теперь казались произведением искусства. Сейчас море было ярко-синим, с белоснежными барашками и бликующей на солнце рябью на поверхности, но цвет постепенно менялся, по мере того как небо затягивалось облаками.

– Прямо-таки живая картина! – в восторге произнесла Люси.

– И не всегда мирная – чаще мрачная, грозовая. И не забывай о туманах: они бывают такими густыми, что трудно разглядеть край мыса.

Люси улыбнулась его очередной попытке обратить ее внимание на негативные стороны этих мест, поскольку уже поняла: это не для того, чтобы испугать, – скорее, чтобы подготовить.

В живую картину вплыл корабль и сразу вызвал у Люси интерес.

– А что, «купцы» и сюда заходят?

– Так близко – нет. Это фрегат «Таурус». Он курсирует вдоль побережья.

– Уверена, что контрабандисты днем не действуют.

– Нет, так что он просто для устрашения: изредка даже стреляет из пушки – холостыми, естественно, – но это сигнал.

Угроза тем, о ком он заботится. Люси отвернулась от окна и посмотрела на Дэвида, такого близкого, такого дорогого.

– Почему люди не откажутся от этого? Неужели не могут зарабатывать честным путем?

Дэвид взял ее руки в свои.

– Все не так просто. Да, фритредерство незаконно, но здесь это образ жизни на протяжении многих поколений. Заниматься контрабандой для этих людей так же естественно, как собирать урожай, и их возмущает, что правительство пытается им помешать.

Он сказал «их», но наверняка имел в виду «и меня», Люси в этом не сомневалась. Он родился и вырос здесь, его ранили, когда он забавы ради, участвовал в контрабандных рейдах. Его отец был предводителем контрабандистов. Неудивительно, что он оправдывает фритредерство.

Ей такая ситуация не нравится, совсем не нравится, и со временем она постарается положить конец противозаконному промыслу, а пока остается лишь надеяться, что она сможет помешать ему рисковать своей жизнью ради развлечения.