Кристина Брук - Мой прекрасный негодяй

Она погладила ладонью его плечи, глядя на него со всей серьезностью. Выражение ее лица было открытым и доверчивым, чего он никогда не замечал за ней прежде. Давенпорт взял ее за руки и прижал их к постели по обе стороны ее головы.

Дыхание девушки участилось. Когда же он наклонился к ней и приник к ее губам цвета давленой земляники, она лишь вздохнула и покорилась неизбежному.

Давенпорт целовал ее медленно, но страстно, вовлекая при помощи языка в любовную игру. Наградой за его усилия стало ее осторожное прикосновение. Услышав его одобрительное бормотание, Хилари принялась действовать языком смелее, пока ее тело извивалось под ним.

Тихий стон сорвался с ее губ, когда его пенис коснулся влажных кудряшек между ее ног. Стремление проникнуть в нее становилось все более настоятельным, однако он только начал. Давенпорт высвободил ее руки и опустился на нее. Он отдал должное ее грудям, лаская их сначала при помощи легких прикосновений, а затем губами и языком. Хилари гладила его голову, словно поощряя его, и желание ею обладать, охватившее его, все нарастало.

Теперь он уже не мог остановиться. Он обхватил ее бедра и одним плавным, глубоким движением вошел в нее. В ответ на его вторжение она тихо ахнула, а он между тем, проведя рукой по ее бедру, приподнял его, проникая в нее все глубже и глубже.

На самом пике страсти он лишь смутно различил ее сдавленный крик и то, как яростно содрогалось под ним ее тело, и то, как горячая, влажная плоть, окружавшая его, сжималась в пульсирующем ритме. Он уже зашел слишком далеко, забыв обо всем в мощном приливе наслаждения. Когда же наступила разрядка, у него едва хватило сил, чтобы вовремя отодвинуться от нее.

После того, что показалось им долгими часами интимной близости, они наконец устали настолько, что у обоих от пресыщения кружилась голова. Рука Давенпорта, тяжелая и горячая, покоилась на груди Хилари. Девушка чуть не мурлыкала от удовольствия.

Он снова придвинулся к ней, лизнув как бы мимоходом ее сосок, отчего все ее существо словно пронзили стрелы блаженства.

– И почему только я не могу вам сопротивляться? – Хилари вздохнула, запустив пальцы в его шевелюру.

Очевидно, она питала роковую слабость к этому человеку. Всякий раз, когда ей казалось, что они уже пресытились любовными объятиями, он доказывал, насколько она ошибалась, снова и снова воспламеняя в ней желание.

Давенпорт беззвучно рассмеялся, его горячее дыхание обдувало ее влажный сосок, отчего по всему ее телу пробегали мурашки.

– Хани, вы не можете мне сопротивляться потому, что я знаю ваш секрет.

Эта фраза сопровождалась еще одним медленным, но уверенным движением его языка, от которого у нее все сжалось внутри – и в желудке, и в лоне.

– Какой секрет?

– Я почти боюсь спрашивать…

Его язык в промежутках между словами скользил по ободку ее соска, причиняя ей сладкую муку.

– Несмотря на все ваше желание выглядеть чопорной и строгой, в глубине души вы остаетесь озорной, легкомысленной девчонкой.

Возбуждение пронзило ее, подобно молнии.

– Нет, ничего подобного, – наконец промолвила она. – Даже не представляю, что могло навести вас на такую мысль.

Его губы сомкнулись на ее розовой набухшей плоти, и он принялся сосать, а она между тем едва не растворилась в мягком матраце.

– Знаете, почему я так думаю? – Он поцеловал ее выше линии декольте, остановившись, чтобы коснуться сначала ее подбородка, а затем губ.

Слишком заинтересованная, чтобы казаться равнодушной, она ухватилась за наживку.

– Почему?

Темные глаза, смеясь, посмотрели на нее сверху вниз, после чего он поцеловал ее в нос.

– Вам нравится, когда я пускаю в ход неприличные слова.

Сама мысль об этом показалась ей отталкивающей.

– Вы что, совсем с ума сошли? Вовсе нет!

– Значит, и это тоже правда. – Он отодвинулся от нее и заложил руки за голову с видом чисто мужского удовлетворения.

– Я бы хотела, чтобы вы перестали говорить загадками. – Хилари фыркнула и прикрыла грудь простыней. Ее лоно буквально ныло от досады.

– Ох, это так обычно среди благовоспитанных дам – или по крайней мере мне так говорили. – Она почувствовала за его деловитым тоном ухмылку. – Вам нравится слышать, как я шепчу вам на ухо непристойности, но вы ни за что в этом не сознаетесь.

– Да будет вам известно, что это не так. – Хилари была в том почти уверена. Только куртизанки и прочие дамы полусвета могли получать удовольствие от подобного обращения.

– Можете говорить все, что угодно, Хани, но мне известно другое. Вы даже не представляете, какое удовольствие доставляет мне мысль, что я – единственный человек, который это знает.

Он выглядел при этом таким самодовольным! Хилари зажмурила глаза.

– Вы говорите глупости, чтобы вывести меня из себя. Я не стану вас слушать.

Он снова повернулся к ней и, подперев одной рукой голову, другой стащил простыню с ее груди, наслаждаясь представшим его взору зрелищем.

– Хотите, я вам это докажу – прямо здесь и сейчас?

Жар прихлынул к нижней части ее живота.

– Нет, потому что мне это совсем не нравится. Вы должны прекратить сейчас же, сию секунду. Это оскорбительно для меня – и в любом случае вы ошибаетесь.

Давенпорт взглянул на нее с явным вызовом в глазах.

– Что ж, посмотрим, – ответил он, прежде чем снова завладеть ее губами.

Несмотря на то что минувшей ночью Давенпорту довелось насладиться сполна приятно округлым телом Хилари, он завидовал каждой минуте, которую девушка провела днем в обществе Бекингема. И почему только он из упрямства отказался показать ей достопримечательности Лондона сам? Он просто дал Бекингему еще один случай доказать, насколько тот превосходил Давенпорта во всех отношениях.

– Знаешь, у тебя какие-то средневековые взгляды, – заметила Сесили, перебиравшая, как ему показалось, груду скандальных газет. – Она не вернется быстрее только потому, что ты все время смотришь в окно.

Она приподняла один из листков поближе к глазам.

– Боже мой! Тебе известно, что некий лорд Х.-Ф., по слухам, собирается подать в суд на мистера Л. по обвинению во внебрачной связи? Это, должно быть, лорд Хауэлл-Фотерингей, но кто же тогда мистер Л.?

– Да кого это заботит? – отозвался Давенпорт. – Хауэлл-Фотерингей – грубая скотина, и он вполне заслуживает того, чтобы его несчастная жена изменяла ему направо и налево.

Сесили отложила газету и уставилась на него.

– Что? – спросил он, нахмурившись.

– Ты сегодня выглядишь раздраженным. Мечешься из стороны в сторону, как тигр в клетке. Хилари с Бекингемом, Джонатан. С ним она в полной безопасности.

– Это ты так думаешь! – отрезал он. – Бекингем – темная лошадка. В тихом омуте черти водятся, уж попомни мои слова.