Кристина Брук - Без ума от графа

– Ладно. Забудь.

Искушение поверить ей на слово было велико, но Гриффин отмел его.

– Конечно, я купил бы его, лишь бы не ставить тебя в неловкое положение.

– А с другой стороны? – не унималась Розамунда. – Ты бы хотел иметь такую картину?

Он не успел как следует рассмотреть картину лишь в общих чертах. Впрочем, он видел ее позирующей.

Но в этом портрете было что-то непристойное. Дело в том, что ее полуодетый образ был дорисован намеренно в чувственных выражениях. Картина была написана с единственной целью – возбудить похотливое, гнусное желание, с которым старые развратники рассматривают непристойные картинки в тех местах, где их продают.

– Нет, вряд ли, – задумчиво произнес он. – Особенно из рук твоей матери. Да и зачем мне такое изображение, когда рядом со мной находится живая женщина из плоти и крови?

Она всхлипнула. Гриффин испугался. Неужели он сказал что-то не то?

– Нет, конечно, мне всегда приятно смотреть на тебя, но мне хочется не только смотреть, хотя ты очень красивая. Мне нравится разговаривать с тобой, смеяться вместе с тобой. Мне хочется, чтобы ты делилась со мной своими мыслями, переживаниями. Мне ты нравишься такая, как есть.

Гриффин умолк, не зная, что еще сказать.

– Прости, не умею объяснить как следует.

– Не волнуйся, кажется, я поняла. Спасибо.

Он с облегчением вздохнул наконец-то в ее голосе послышалась радость.

– Я правильно ответил?

– Абсолютно правильно. Ты ответил лучше, чем я ожидала.

Прильнув к нему, она поцеловала его в знак благодарности, обвила шею руками и прошептала:

– Знаешь, я передумала. Если не возражаешь, давай займемся любовью.

Когда леди Стейн вошла в гостиную, то там, к своему немалому удивлению, нашла Гриффина, который терпеливо дожидался ее возвращения.

Он встал, но не из вежливости, а из презрения к ней.

Леди Стейн сняла шляпку, но ее руки дрожали и движения были неловкими. Однако она нашла в себе силы гордо вскинуть голову и спросить:

– Каким образом вы попали сюда?

– О, это было не трудно.

Она торопливо оглянулась по сторонам и вдруг увидела сына, стоявшего у входа в гостиную с внутренней стороны дома. Его мрачный вид не предвещал ничего хорошего. Ксавье окинул мать долгим, испытующим взглядом, от которого у Нериссы мурашки побежали по коже.

Насторожившись, она замерла на месте.

– Я слышала, ты уехал из города, – пробормотала она, но тут же не без ехидства добавила: – Впрочем, отъезд ты мог придумать в виде предлога, чтобы не ходить на мой вечер.

– К сожалению, я должен был уехать, иначе непременно был бы на твоем рауте, можешь мне поверить. Тогда я смог бы избавить мою сестру от унизительного оскорбления. И от кого? От своей родной матери.

Леди Стейн приободрилась.

– А-а, вот чем вызван ваш визит? Что за пустяки, стоило из-за этого так волноваться? Моя дочь слишком впечатлительна. Тут не было ничего оскорбительного. Если бы я знала, что это вызовет у нее неодобрение…

Усмехнувшись, леди Стейн опустила глаза.

– Вот уж не думала, что Розамунда расскажет обо всем тебе, а также своему мужу. Не пойму, из-за чего весь шум.

– Не надо нам морочить голову, мадам. Не тратьте попусту слова, – сказал Гриффин.

Как это ни странно, он больше не ревновал Розамунду к Лодердейлу. Как было разумно с ее стороны не обращать внимания на его слабость. Но если бы подобное случилось несколько недель назад, – тут Гриффин покачал головой, – не стоило даже думать об этом.

Холодным тоном Ксавье произнес:

– Ваше коварство не знает пределов, тем не менее не стоит намекать, что моя сестра по своей воле приняла участие в вашей затее.

Леди Стейн открыла было рот, чтобы возразить, но Ксавье прервал ее, не позволив произнести ни слова.

– Если вы в самом деле вынашиваете подобный план, тогда мне следует подумать о более суровом наказании дополнительно к тому, что я уже придумал для вас. Вы сейчас немедленно покидаете этот дом, а также я урезаю ваше содержание, которое так щедро выплачивал до сих пор.

Глаза леди Стейн округлились от ужаса, когда чудовищность услышанного дошла до ее сознания.

– Что? – жалобно воскликнула она. – Ты неблагодарный. Эгоистичный негодяй! Мне следовало сделать аборт, чтобы ты не появился на свет!

В бешенстве она схватила китайскую вазу и бросила ее, целясь в голову сыну.

Но Ксавье на лету играючи поймал вазу и, повернувшись, как ни в чем не бывало поставил ее на каминную полку.

Презрительно хмыкнув, он произнес:

– Приберегите вашу злость и негодование для других, матушка. Мне уже надоели ваши фокусы. Хватит.

Ксавье открыл дверь, ведущую на улицу, и крикнул стоявшему там лакею:

– Вещи ее светлости упаковали и снесли вниз? Готов ли экипаж?

– Ты не посмеешь, – растерянно залепетала леди Стейн. – Это возмутительно! Это неслыханно! Ксавье, что ты делаешь? Разве можно так поступать с матерью? Что скажут люди?

– О, я уверен, все скажут – поделом ей, – невозмутимо возразил Ксавье. – Но если ты станешь распространять грязные сплетни о Розамунде, винить ее во всем и чернить в глазах света, я уничтожу тебя.

– Я хочу получить то, что принадлежит мне по праву!

Я одна воспитывала двух детей, когда отец ушел от нас. Неужели ты не видишь, какая это была жертва с моей стороны?

Ксавье презрительно улыбнулся:

– Нам с сестрой было бы спокойнее жить среди волков, чем вместе с тобой.

После некоторого раздумья Ксавье тряхнул головой:

– Нет, бесценная матушка, вы растратили все свое состояние на драгоценности, туалеты, наряды… Ах да, вы еще безудержно играли и чаще всего проигрывали. Однако вам досталось наследство от отца.

– Жалкие крохи!

– Не говорите так, мадам, – возразил Ксавье. – Вы получили гораздо больше, чем имели на это право.

Леди Стейн облизнула губы и прищурилась.

– Сколько вы заплатите мне за то, чтобы я молчала об этой истории с Розамундой?

Ксавье бросил на мать такой презрительный и жестокий взгляд, что Гриффину стало не по себе.

– Лучше поговорим о том, что я предприму, если вопреки благоразумию вы не будете хранить молчание. – Ксавье шумно вздохнул. – Жизнь в больших городах полна опасностей, разве не так? Несчастный случай с каретой, неожиданная пуля от браконьера в лесу или непомерно большая доза снотворного на ночь…

Ксавье широко развел руки:

– Вот видите, сколько возможностей.

Сломленная, леди Стейн заплакала. Вид у нее сразу стал жалким и беспомощным.

Вышколенный слуга, по всей видимости – из числа прислуги Ксавье, с невозмутимостью, достойной похвалы, взирал на сцену.

Уничтоженная и униженная, маркиза вышла из гостиной.

Ксавье повернулся к Гриффину и ухмыльнулся.

– Вы себе не представляете, какое удовольствие доставляет мне подобное зрелище. Сколько лет я искал предлог, чтобы осуществилось мое тайное желание.