Шерри Джонс - Четыре сестры-королевы

– Иди сюда, Пуавра, а то тебя съедят!

Ее крик эхом отскакивает от деревьев, но Пуавра не возвращается.

Санча оборачивается, заслышав стук колес, – карета чуть не наехала на нее, и из окна, протягивая руки, высовывается Раймунд Тулузский.

– Наконец-то я до тебя добрался, моя прелесть!

Его порочный смех преследует ее на бегу, но она несется не к дому, хотя знает, что надо мчаться туда, а в рощу, где темно и можно потеряться, где она спрячется от его жирного пуза, сморщенных рук и глаз, которые словно раздевают ее. Тут уж не до диких животных! Пусть лучше ее растерзает кабан, чем увезет с собой этот паскудник.

Вокруг стволы деревьев и листва, и бежать некуда, разве что вверх. Она поворачивается снова и снова, до головокружения. Все деревья похожи одно на другое. Где же дом? Она хватается за сук и пытается взобраться, но ее руки слабы, а кора царапает нежные ладони.

– Вот я и поймал тебя!

Граф хватает ее за ноги и сдергивает на землю. Санча бьется в его руках, пытается кричать, но как? Извиваясь под Тулузом, она издает лишь подобие мяуканья, как ее Пуавра. Его руки шарят по ней, лезут под одежду, от одного запретного места к другому. Она чувствует на шее его горячее дыхание, а потом мокрые губы. Одна рука его лезет ей промеж ног, вдавливает в землю, но, к сожалению, не так глубоко, чтобы похоронить. Прости меня, Господи!

– О чем ты думаешь, моя женушка? Какое романтическое место, чтобы заключить наш брак на деле, разве нет?

Она кричит. Он одной рукой зажимает ей рот, а другой начинает задирать юбку, глубоко дыша, словно пускаясь в долгий забег. Его пальцы щекочут, как лапки насекомых. Санча брыкается и пяткой ударяет его в подбородок. Он взвизгивает, потом смеется:

– Дома я привяжу тебя к кровати.

И тут с округлившимися от удивления губами он вдруг взлетает вверх и в сторону – взлетает не сам, а его поднимает Ромео, который приставил к горлу насильника рапиру [41], ноздри его раздуты, словно от тела графа уже исходит запах крови. Без грузного Тулуза на ней Санча чувствует себя легкой, как песня, и бежит, словно не касаясь земли, домой, к своей mère , которая наблюдает, как слуги грузят на повозки сундуки, корзины и кровати.

– Мама, – она хватает губами воздух, – здесь граф Тулузский.

– Он опоздал! – радуется мама. Накидка и чепец придают ей шаловливый вид. – Забирайся, милая. В Бордо тебя ждет муж получше.

– Мама, он снова пытался похитить меня.

Между маминых бровей собираются складки.

– Раймунд Тулузский – жаба и далеко не так богат, как граф Корнуоллский. Поторопимся! Твой дядя Питер говорит, что английский граф на одном месте долго не задерживается. Забирайся на повозку, милая. Твои наряды упакованы. Сейчас выйдут Маделина с Беатрисой.

– Ромео ведет графа…

– Пусть с ним разбирается твой отец. – Графиня хлопает в ладоши: – Скорее! Чем раньше мы уедем, тем лучше для тебя. Нужно действовать, пока нет папы римского. Твой отец может без последствий отменить брачный договор, одобренный папой Григорием, и подписать новый, пока не избрали нового папу.

Мама с улыбкой смотрит на горизонт, словно видит там прекрасную радугу.

– Помнишь, как английский граф смотрел на тебя? Как на сочный плод – или на мешок золота.

Санча вздрагивает, вспоминая его удивленно разинутый рот и постоянные восклицания по поводу ее красоты, его загрубелые от возраста руки, которыми он во время танца держал ее. Но по крайней мере он обращался с ней деликатно. Она ежится.

– Тулуз трогал меня, мама. За плохие места. – Санча начинает плакать. – Думаешь, Иисус все-таки захочет меня?

Графиня раскрывает объятия, но обнимает дочь быстро, почти украдкой.

– Бедняжка, все тебя хотят. Ах как некстати: сюда идут Ромео с Тулузом. Успокойся, моя птичка, он не узнает, куда мы едем, а то этот негодяй поскачет за нами и все погубит. Маделина! Маделина – где же она? Ах, здесь. Скорее!

Маделина выходит на лужайку, поправляя корону на голове угрюмой Беатрисы:

– Извините, мадам, маленькая принцесса облила себе голову водой и испортила локоны, которые мы завили. Я не виновата, что она похожа на мокрую кошку.

– Беатриса, зачем ты это сделала? Разве ты не хочешь предстать перед английским королем в лучшем виде?

– Локоны дурацкие, – говорит Беатриса.

Ржет лошадь. У самого подножия холма Ромео верхом медленно направляется к ним, рядом пешком идет Раймунд Тулузский, его руки привязаны к седлу.

– Поехали. Сейчас же! – Графиня берет Санчу за локоть, словно та не найдет карету без помощи матери.

– Куда, мама?

– В Бордо. Навестить твою сестру Нору и ее новорожденную дочурку.

Из кареты дядя Питер протягивает руку, чтобы помочь Санче сесть. У него такие большие зубы, и он все время скалит их, даже сегодня за обедом, когда говорил маме и папе о войне между Англией и Францией.

– Наша семья может распасться, – забеспокоилась тогда мама. – Не могу поверить, что Нора и Марго способны допустить такое.

Опасность миновала, ответил дядя Питер. Англии сулили легкую победу, но Франция выиграла войну до того, как корабли короля Генриха причалили. Когда английский король со своими войсками прибыл на поле боя, французские солдаты уже ждали его. Они чуть не взяли короля Генриха в плен, но его спас граф Ричард. Когда дядя Питер сказал это, мама засияла гордостью за Санчу.

– Наверное, королева Бланка раскудахталась, как петух. Она и есть петух, – заметил папа.

– Она предсказывала, что английские псы поплетутся домой с поджатыми хвостами, – сказал дядя Питер. – И оказалась права.

Беатриса нарисовала смешную картинку – собака с отвисшим веком и в короне ест с блюда в форме Франции.

Карета трогается. Мама заталкивает Санчу поглубже, чтобы она спряталась и ее не увидел Раймунд Тулузский, а то он может поехать следом. Санча кладет голову маме на колени и думает о графе Ричарде, как он не отрываясь смотрел на нее – да, по-собачьи.

Только когда карета удаляется от châtеau , мама позволяет дочери выпрямиться.

– Если повезет, снова увидишься с графом Корнуоллским. Ты довольна? Он-то наверняка обрадуется. Но нам нужно поспешить, а то они отплывут домой до нашего прибытия.

– Надеюсь, он уже отплыл, – говорит Санча. – Не хочу его видеть.

– Глупости! Разумеется, хочешь. Ведь ты не собираешься замуж за Раймунда Тулузского, а? Конечно, нет. Ричард Корнуоллский – твоя единственная надежда, дитя мое. Не смотри так испуганно! Ты еще красивее, чем была. Граф Ричард только взглянет на тебя и сразу упадет на колени, прося твоей руки, – и ты наконец избавишься от Тулуза.

Бордо, 1243 год

Возраст – 20 лет

Она встает до рассвета, до первых петухов, даже до того, как ее служанка оденется. Ее силы так полностью и не восстановились, но есть дело, которым нужно заняться, а на Генриха в его нынешнем состоянии надежда плохая.