Оливия Дрейк - Долг и страсть

Хавершем нахмурился.

– Какое это имеет значение? Это было тридцать лет назад!

– Однако вражда между вами продолжалась долгие годы. Я помню, как вы демонстрировали явную холодность по отношению к моему папе во время моего дебюта десять лет назад.

Маркиз удивленно приподнял бровь.

– Если ваши утонченные чувства были задеты тогда, леди Копли, то, пожалуйста, примите мои извинения!

Была ли эта саркастическая манера общаться частью его бесчувственной натуры, или она свидетельствовала о глубоко укоренившейся ненависти к Мартину Фолкнеру, которая распространилась и на нее?

Лора неотрывно смотрела на него.

– Я уверена, вы помните инцидент, который произошел с моим отцом в то время. В его письменном столе были найдены серьги, принадлежавшие герцогине Ноулз.

– Конечно, помню. – Хавершем окинул ее холодным взглядом серых глаз сверху донизу. – Хотя едва ли это можно назвать случайным событием. Фолкнер украл драгоценности ее милости. Простите за мою прямоту, но я считаю пародией на справедливость тот факт, что он не отправился в тюрьму за свое преступление.

Лора пристально смотрела ему в лицо, пытаясь обнаружить признаки притворства. Однако она не заметила ничего, кроме холодной неприязни. Сталкивался ли ее отец лицом к лицу с этим человеком несколько недель назад? Приказал ли потом Хавершем убить его, чтобы предотвратить раскрытие правды?

– А вы не допускаете, – осторожно сказала Лора, – что мой отец невиновен в предъявленных ему обвинениях. – Что он никогда не крал эти драгоценности.

– Никогда не крал? Вздор! Драгоценности нашли у него. А потом он напал на Копли и бежал из страны. Едва ли это поступок невинного человека.

Лора не стала исправлять его неверное представление о том, кто поранил лицо Алекса.

– Отец опасался, что его приговорят к смерти за преступление, которого он не совершал.

Хавершем решительно покачал головой.

– Совершенно очевидно, что Фолкнер сбежал с бриллиантом «Голубая луна». И, несомненно, продал его за огромную цену. – Сделав шаг к Лоре, он посмотрел на нее с высокомерным отвращением. – Мне понятно, почему вы исчезли вместе с ним. Возможно, вам известно, что стало с камнем. Если бы вы обладали хотя бы ничтожной долей порядочности, вы рассказали бы обо всем герцогине, и тогда бриллиант можно было вернуть!

Лора вся напряглась. Его оскорбительный выпад должен был заставить ее оправдываться, чтобы скрыть его собственную вину. Пылкость его тона наводила на мысль, что он лично участвовал в этом деле.

– Мой отец не крал бриллиант. Я готова поклясться в этом на суде. Когда, по-вашему, у него была такая возможность? – Лора опустила подбородок, стараясь выглядеть менее конфронтационной. Менее всего ей хотелось подвергнуться нападкам Хавершема. – Я думаю, настоящим преступником является тот, кто имел прямой доступ в спальню ее милости, где она хранила драгоценности.

Во время этой речи на лице маркиза промелькнуло выражение скептицизма, затем он сузил глаза. Все это говорило о том, что он скрывал что-то. Об этом свидетельствовало также то, что он ответил не сразу. Казалось, маркиз ждал, когда она выскажется до конца.

Предвкушая разоблачение, Лора надеялась, что он поверит в обман, на который она решилась пойти.

– Это возвращает нас к документу, который я обнаружила среди вещей моего отца. Хотя я назвала его письмом, на самом деле это скорее дневник. В нем папа зафиксировал все, что помнил о времени, предшествующем ограблению. И там я увидела ваше имя.

– Мое имя? Что, черт возьми, этот мошенник мог написать обо мне?

Лора посмотрела на него простодушным взглядом.

– Он сделал очень интересные наблюдения, милорд. Пожалуйста, простите меня за нескромность, но папа написал… что вы имели связь с ее милостью.

Хавершем какое-то время безучастно смотрел на Лору.

Затем лицо его исказилось. Он стукнул кулаком по столу, отчего лежавший на нем словарь сдвинулся с места, и Лора вздрогнула.

– Боже милостивый! – воскликнул он. – Это явная ложь! Могу представить, почему Фолкнер сделал такую лживую запись. Особенно после того как… – Он замолчал, пронизывая Лору взглядом, затем начал ходить по комнате, явно взволнованный.

– Особенно после… чего? – спросила Лора.

Маркиз повернулся к ней лицом. Однако его взгляд был устремлен мимо нее, словно он вглядывался в прошлое.

– Теперь я понимаю его дьявольский замысел. Фолкнер пытался переложить вину на меня. Он хотел, чтобы люди подумали, что это я был в спальне герцогини и украл бриллиант «Голубая луна», а затем каким-то образом подложил серьги в его письменный стол. Какой потрясающий обман. Я никогда не был в его доме!

– К нам приходила Эвелин за день до обнаружения серег, – тихо сказала Лора. – Я была наверху в моей комнате, а она находилась одна внизу…

– Довольно! Я не позволю вам запятнать имя моей дочери. – Он погрозил пальцем, словно Лора была озорным ребенком. – Это клевета. Я требую, чтобы вы немедленно сожгли эти бумаги.

Лору охватила неприятная дрожь. Хавершем стоял между ней и дверью. Он выглядел чрезвычайно разгневанным, и она пожалела, что заняла позицию у окна.

Лора постепенно приблизилась к камину, где кочерга могла бы послужить оружием, если Хавершем попытается напасть на нее. В то же время она не должна отступать теперь, когда приблизилась к раскрытию того, что на самом деле произошло десять лет назад.

– Я искренне сожалею, что расстроила вас, милорд, – сказала она с притворным спокойствием. – Однако вы теперь понимаете, какое значение имеет этот документ. Как я уже сказала, мой отец невиновен. И я буду вынуждена опубликовать эти сведения ради восстановления справедливости в отношении моего отца.

– Справедливости! Я покажу вам справедливость! – крикнул Хавершем, снова грозя ей пальцем. – Если хотите знать, это не я имел связь с герцогиней. Это ваш отец, вот кто имел с ней связь. Ваш отец! Ему недостаточно было увести Айлин у меня из-под носа. Он увел и герцогиню тоже.

У Лоры отвисла челюсть. Ее отец и герцогиня Ноулз? Ее отец и эта заносчивая женщина?

Нет. Тысячу раз нет.

Но если это правда… и Алекс знал… тогда понятно, почему он начал ревностно ухаживать за ней сразу после ограбления…

Лора почувствовала головокружение. Образ Хавершема сделался расплывчатым и затем раздвоился. Перед глазами поплыли темные точки. Ее колени подогнулись, и она ухватилась за спинку кресла, чтобы удержаться на ногах. С ее губ сорвался тихий стон.

Маркиз мгновенно оказался рядом с ней. Когда он поддержал ее за руку, она поморщилась и попыталась оттолкнуть его, но это только усилило ее головокружение.

– Черт побери, вам не следовало вынуждать меня говорить это, – сказал он угрюмо. – А теперь сядьте в кресло, пока не упали в обморок.