Мелани Гидеон - Жена-22

– С чего ты начнешь? – спрашивает он.

– С “Противостояния”. Удивительно, что ты запомнил, как сильно я любила эту книгу. Интересно, понравится ли она мне так же, как тогда.

– Так ты точно разочаруешься, – говорит Уильям. – Предлагаю не оценивать ее по тем же меркам.

– Что, мне придумать новые мерки?

– Тебе уже не семнадцать. То, что казалось важным, уже не важно.

– Я не согласна. Если это было захватывающим тогда, то будет и сейчас. Это то, что делает классику классикой. Время над ней не властно.

Уильям пожимает плечами.

– Эта собака испортила мое кресло.

– Подумаешь, всего лишь моча.

– Она пропитала все сиденье и въелась в раму.

Я вздыхаю.

– С юбилеем, Уильям.

– Двадцать лет. Это уже кое-что, Элис.

Уильям откидывает волосы со лба столь знакомым мне жестом, и на мгновение я снова вижу его молодым, каким он был в день нашего знакомства, когда я проходила собеседование. Все перепутывается – прошлое, настоящее и будущее. Я так крепко сжимаю Джампо, что он взвизгивает. Мне хочется сказать Уильяму что-нибудь. Что-нибудь такое, чтобы он понял: надо схватить меня за руку и уберечь от падения.

– Не засиживайся.

– Не буду, – говорит Уильям. Пульт снова у него в руке.

Этой ночью он спит на диване.

Джон Йоссариан добавил Игру Ключ

Люси Певенси добавила Место проживания Пуста-Якомната

Как отпраздновали годовщину, Жена-22?

Смешанные чувства.

Это моя вина?

Да.

Что я могу сделать?

Сказать мне ваше имя.

Не могу.

Мне кажется, у вас какое-то старомодное имя. Вроде Чарльза или Джеймса. А может, чуточку современнее. Например, Уокер.

Вы же понимаете, что все изменится, как только мы узнаем имена друг друга. Легко открывать свою истинную сущность незнакомцам. Гораздо сложнее говорить правду тем, кого мы знаем.

Скажите мне, как вас зовут.

Еще не время.

Когда?

Скоро, обещаю.

73. Да, с Питером все было по-другому. После родов я проспала несколько часов, а потом мне его принесли. Это было в середине ночи. Уильям ушел домой к Зои.

Я откинула покрывало. Он казался маленьким седым старичком, то есть был самым красивым ребенком, которого я когда-либо видела (правда, меня несколько обеспокоил размер его лба).

– Я уже ненавижу его жену, – сказала я медсестре.

74. Блаженство. Опустошенность. Вечеринка по случаю возвращения домой. Слишком устаю, чтобы убирать в доме. Слишком устаю, чтобы заниматься сексом. Слишком устаю, чтобы радоваться Уильяму, когда он приходит с работы. Зои пытается задушить Питера. Питер обожает Зои, хотя она каждый день изобретает новые изощренные способы от него избавиться. Сорок с лишним памперсов в неделю. Три года – это слишком мало, чтобы сестра меняла памперсы своему младшему брату? Послеполуденные часы на диване, Питер спит у меня на животе. Зои четыре часа подряд смотрит неподходящие программы по телевизору. Ссора с мужем по поводу того, является ли шоу Опры подходящим. Рубашки, пропитанные срыгнутым молоком. Семья из трех человек – с 6 утра до 7 вечера. Семья из четырех человек – с 7 до 10 вечера. Семья из двух (я и Питер) – с 10 вечера до 6 утра. Не волнуйтесь, написано во всех книгах. Вы с мужем отдалились друг от друга лишь на время. Вот когда ребенку исполнится четыре месяца, будет спать всю ночь, начнет есть не только жидкую пищу, один год, пройдут ужасные первые два года, в детском саду, начнет читать, будет чаще писать в унитаз, чем на пол, избавится от сыпи, которая вылезет везде, в том числе под крайней плотью, научится давать сдачи, прививка от столбняка, перестанет кусать девочек, научится надевать носки, перестанет обманывать вас, что почистил зубы, больше не будет требовать колыбельных, пойдет в школу, вступит в пубертатный период, гордо объявит, что он гей, когда ему стукнет двенадцать – вот тогда вы с Уильямом сможете вернуться к нормальной жизни. И отчуждение волшебным образом исчезнет.

75. Дорогой Питер, признаюсь, я расстроилась, когда узнала, что ты родишься мальчиком. Главным образом потому, что понятия не имела, как обращаться с мальчиком. Я думала, что это гораздо сложнее, чем быть мамой девочки, потому что я, конечно, знала все о том, как быть девочкой, поскольку сама ею была. Собственно, до сих пор являюсь. Внутри меня еще живет девочка. Я думаю, время от времени ты ее видишь. Она – та самая, что понимает, как приятно хорошенько поковырять в носу – только нужно делать это так, чтобы никто не видел, а потом мыть руки.

Вещи, которые ты можешь не знать или не помнить:

1. Когда тебе было два года, и у тебя было страшное воспаление уха, и ты кричал не переставая, я была в таком отчаянии, что влезла в твою кроватку и держала тебя, пока ты не уснул. Ты проспал целых десять часов и не проснулся даже тогда, когда кровать развалилась.

2. В три года ты попросил у Деда Мороза всего две вещи: картошку и морковку.

3. Как-то раз ты очень меня рассмешил. Когда я дала тебе на обед равиоли с маслом (у нас кончился томатный соус), ты сказал: я не могу это есть. У этих равиоли нет сердца.

4. Как-то раз ты помогал мне загружать стиральную машину и задал вопрос, на который невозможно ответить:

“где был я, когда ты была маленькой девочкой?”

5. Как-то раз ты сказал то, что разбило мне сердце: “даже когда я умру, я все равно останусь твоим мальчиком”.

Быть твоей матерью – невероятное счастье. Ты моя самая забавная, самая дорогая, самая яркая звездочка. Любящая тебя мама.

76. Первая часть вопроса: не знаю. Вторая часть: до некоторой степени.

– О, дорогая, как это приятно. Разве нет? Почему бы нам не делать это почаще? Недра привезла меня в магазин М.А.С. в Беркли, чтобы купить косметику. Она хочет сделать мне подарок. Говорит, что пыталась привыкнуть к моему французскому имиджу “без макияжа”, но, когда спустя несколько недель я стала похожа не на Марион Котийяр, а в лучшем случае на Марию Кюри, поняла, что нужно что-то решать. Я не говорю Недре, что буду краситься два, от силы три дня, а потом все равно брошу. Она и сама знает, что так будет, но ее это не волнует. На самом деле она делает это для того, чтобы меня пристыдить и получить согласие быть ее почетным свидетелем. Я не сомневаюсь, что в конце концов она найдет способ затащить меня в “Антрополоджи” и заставит примерять платья.

Час пик позади, но движение еще напряженное. Мы приближаемся к перекрестку Юниверсити и Сан-Пабло, и я вижу двух детей, которые стоят посреди проезжей части с большим плакатом, нацарапанным на картоне.