Мелани Гидеон - Жена-22

– Бедрышко или грудку, Зои? – спрашивает Питер.

– Ах, как смешно, Педро. Кстати, на сколько вообще рассчитана эта затея? – спрашивает Зои.

– У нас бронь на три ночи, – говорю я. – Но это же не работа. Это кемпинг. Никто не должен ничего делать. Мы едем отдыхать и расслабляться.

– Да, сегодняшнее утро было особенно расслабленным, Элис, – говорит Уильям, глядя в окно. В нем так же мало энтузиазма, как и в детях.

– Так там что, и мобильник ловить не будет? – спрашивает Зои.

– Не-а, мы как раз в мертвой зоне. Папа сказал, что в лагере может быть вай-фай, – говорит Питер.

– Э-э, он ошибся, извините. Там нет вай-фая, – сообщаю я.

Я сама только вчера это выяснила, когда подтверждала бронь. Потом я удалилась в спальню, где втайне испытала небольшой приступ паники при мысли, что целых 72 часа не смогу общаться с Исследователем-101. Сейчас я уже с этим смирилась.

С заднего сиденья слышатся тяжелые вздохи.

– Элис, ты мне этого не сказала, – говорит Уильям.

– Да, я никому не сказала, иначе бы вы не захотели ехать.

– Не могу поверить, что ты сама будешь без связи, – говорит мне Зои.

– Что ж, придется поверить, – говорю я. Перегнувшись через Уильяма, я бросаю телефон в отделение для перчаток. – Сдавайте сюда свои мобильники, детки. Уильям, ты тоже.

– А если что-то срочное? – спрашивает Уильям.

– Я захватила аптечку.

– Срочность другого рода, – говорит он.

– Например?

– Например, нужно срочно с кем-нибудь связаться, – отвечает он.

– В этом-то весь смысл. Связаться друг с другом, – говорю я, – ВРЖ.

– ВРЖ? – спрашивает Уильям.

– В реальной жизни, – говорю я.

– Фи, какой ужас, что ты знаешь это сокращение, – говорит Зои.

Дети явно не способны занять себя – помечтать, поболтать, что-нибудь придумать без помощи гаджетов, и поэтому через пятнадцать минут засыпают. Они спят всю дорогу до кемпинга.

– И что теперь? – спрашивает Питер после того, как мы окончательно разместились.

– Что? А вот что, – говорю я, разводя руки в стороны. – Бегство от всего. Лес, деревья, река.

– Медведи, – добавляет Зои. – У меня месячные. Я останусь в палатке. Кровь действует на них как приманка.

– Какая гадость, – говорит Питер.

– Бабушкины сказки, – говорит Уильям.

– Вовсе нет. Они способны учуять кровь за несколько миль, – возражает Зои.

– Меня сейчас вырвет! – жалуется Питер.

– Давайте поиграем в карты, – говорю я.

Зои поднимает палец.

– Слишком сильный ветер.

– Тогда в шарады, – предлагаю я.

– Что? Ну нет! Еще не стемнело. Все будут на нас пялиться, – говорит она.

– Хорошо. Тогда как насчет того, чтобы сходить за ветками для костра? – спрашиваю я.

– Мам, у тебя бешеный вид, – говорит Питер.

– Я не бешусь, я думаю.

– Странно, когда ты думаешь, ты выглядишь так же, как когда бесишься, – говорит Питер.

– Лично я собираюсь вздремнуть, – говорит Зои.

– Я тоже, – подхватывает Питер. – От всей этой природы меня клонит в сон.

– Да и я слегка устал, – говорит Уильям.

– Делайте что хотите. Я спущусь к реке, – говорю я.

– Возьми компас, – советует Уильям.

– Да это всего в каких-то пятидесяти футах отсюда.

– Где? – спрашивает Питер.

– Вон там, за деревьями. Видишь? Где все купаются.

– Это река? Больше похоже на ручей, – говорит Зои.

– Такер, я не разрешаю тебе изображать утопленника! – слышим мы женский крик.

– Почему? – доносится в ответ детский голос.

– Люди решат, что ты умер.

– Мы проехали столько миль, чтобы купаться в ручье с сотнями людей? С таким же успехом мы могли пойти в городской бассейн, – говорит Питер.

– Ну вы и зануды! – бросаю я и иду прочь.

– Когда ты вернешься, Элис? – кричит мне вслед Уильям.

– Никогда! – отрезаю я.

Два часа спустя, обгоревшая и счастливая, я подбираю кроссовки и собираюсь идти обратно. Я устала, но это приятная усталость, какую чувствуешь, наплававшись в ледяной воде в жаркий июльский полдень. Я иду медленно, боясь разрушить чары. Время от времени меня одолевает странное чувство, будто все мои предыдущие “я” вдруг вернулись: десятилетняя, двадцатилетняя, тридцатилетняя и сорока-с-небольшим-летняя – все они одновременно дышат во мне и глядят моими глазами. Под босыми ногами хрустят сосновые иголки. От запаха жарящихся бургеров начинает урчать в животе. Я слышу слабый звук радио – Тодд Рандгрен, Hello It’s Me ?

Так странно не иметь при себе телефона. Еще более странно не быть постоянно начеку, в ожидании следующего удара – письма или статуса Исследователя-101. Вместо этого я чувствую опустошенность. Не тоскливую мрачность, но легкую, благословенную опустошенность, которая, знаю, исчезнет, как только я войду в лагерь.

Но все оборачивается иначе. Вместо этого я вижу, что мое семейство сидит вокруг стола для пикника и разговаривает. Разговаривает. Без всяких устройств, игрушек и даже без книг.

– Мамочка, – кричит Питер. – Ты в порядке?

Он не называл меня “мамочкой” как минимум год, если не два.

– Ты купалась, – говорит Уильям, заметив, что у меня мокрые волосы. – В шортах?

– Без меня? – говорит Зои.

– Я не думала, что ты захочешь пойти. Сегодня утром ты полчаса укладывала волосы.

– Если бы ты предложила, я бы пошла, – хмыкает Зои.

– Мы можем поплавать после обеда. Будет еще светло.

– Давайте лучше пойдем погуляем, – говорит Питер.

– Сейчас? – спрашиваю я. – Я собиралась ненадолго прилечь.

– А мы тебя ждали, – говорит Уильям.

– Ждали?

Все трое обмениваются взглядами.

– Хорошо. Отлично. Сейчас переоденусь и пойдем.

– Мы производим слишком мало шума, – говорит Зои. – Медведи нападают, когда их застаешь врасплох. Или когда они тебя почуют. Ю-ху! Ю-ху, медведь!

Мы ходим по лесу уже больше сорока пяти минут. Сорок пять минут шлепанья по комарам, жужжания слепней, нытья детей, полного безветрия и жары.

– Я думал, эта тропинка делает круг. Нам не пора вернуться? – говорит Питер. – И почему никто не взял воду? Разве в походы ходят без воды?

– Иди на разведку, Педро, – предлагаю я. – Беги вперед. Кажется, я здесь уже проходила. Уверена, что мы почти пришли. Я даже слышу шум реки.

Это вранье. Я не слышу ничего, кроме гула насекомых.

Питер срывается с места, и Уильям кричит ему вслед:

– Только не убегай далеко! И чтобы мы все время слышали твое пение! Это условие!

– Я вас умоляю. Только не это, – говорит Зои.

– Так, так, выключите свет, сегодня мы все вместе сойдем с ума [63] Питер поет песню Пинк Raise Your Glass . , – распевает невидимый Питер.

Зои закатывает глаза.

– Это лучше, чем “Ю-ху, медведь!”, – говорю я ей.

– Что-о-о за проблема-ма ?

– Ты правда думаешь, что мы почти пришли? – спрашивает Уильям.