Лори Гоуэл - Милитант. Сны становятся явью

– Можешь просто признаться, что я тебе нравлюсь.

Хочется вырвать эту вечную дурацкую улыбку с его лица. Стереть эту ямочку на щеке, которая дико напоминает мне о Гае каждый раз.

– Нравишься? – переспрашиваю я, остановившись. Уловив в этих словах смысл или даже намёки, я сооружаю на лице самое злое выражение, на какое только была способна. – Слушай, ты… Если обидишь Сару, я тебе хребет сломаю.

Тейт продолжает смотреть на меня с вызовом в озорных глазах.

– Хребет сломаешь? – переспрашивает он, приблизившись ближе.

Я отталкиваю его от себя за грудь, чтобы показать, что мне не составит труда врезать ему, если будет нужно.

– Давай уже искать то, за чем мы пришли, о'кей?

После сказанных слов я иду дальше, не заботясь о том, успевает ли за мной Тейт или нет. На мгновение даже забываю, что это была его затея: приехать сюда.

Парень меня догоняет.

– А на вид такая хрупкая, – усмехается он мне в ухо.

– Ты совсем меня не знаешь, – холодно отвечаю я.

Внезапно моему взору открывается удивительная красота, и я еле не застываю на месте.

Широкий зал перед глазами имеет потолок, на котором вырисовано такое реалистичное голубое небо с пушистыми белоснежными облаками, что я даже теряюсь: разве не ночью мы сюда заявились? Магазины по сторонам сооружены в стиле венецианских домов, какие я видела лишь на картинках, хотя родители часто бывали в Италии, пока маленькая я сидела с дедушкой и бабушкой.

На улочках стоят фонарные столбы, скамьи, а дальше – разные кафе, магазины, рестораны и прочее.

Открыв рот, я перевожу взгляд на перила, к которым мы подходим. Прижавшись к ним ладонями, смотрю вниз и вижу искусственный канал, а на нём – венецианские лодки с мужчинами в полосатых кофтах и желтоватых шляпах, держащими вёсла.

– Хочешь прокатиться? – спрашивает Тейт, заметив мой любопытный взгляд.

Неуверенно на него смотрю.

– Ты серьёзно?

– Я всегда серьёзен.

Вновь обращаю взор на проплывающие под нами гондолы и людей на них.

Да. Мне хочется поплыть на них и ощутить себя так, словно я действительно нахожусь сейчас в солнечной Венеции.

– Ну ладно, – киваю я, и Тейт улыбается в ответ.

– Супер! Тогда за мной.

Мы идём на правую «улочку» вдоль ресторанов, кафе и кофейных. В ярде от перил стоят столбики с натяжной красной лентой, закрывающей проход вниз, к гондолам. Рядом смуглая девушка в той же одежде, что и гондольеры.

Мы подходим к ней.

– Здравствуйте! Добро пожаловать! – сразу засияла она, когда увидела нас. В её словах прозвучал явный итальянский акцент.

У неё чёрные волосы до плеч, та же желтоватая шляпа, полосатая голубо-белая кофта и чёрные брюки с обвитой вокруг бёдер красной лентой – традиционная одежда гондольеров.

– Есть свободные места? – с ходу спрашивает Тейт, будто игнорируя приветствие.

– Да, конечно! – Повернувшись в сторону подплывающей лодки, девушка прикрикивает: – Марселло! Hai un posto vuoto adesso? 15

– Sì! Possono venire qui! 16– отвечает ей смуглый мужчина с чёрными усами – стереотипная внешность для итальянца.

Он как раз подплывает ближе, и я могу хорошо рассмотреть лодку, пока Тейт платит за «путешествие» на ней.

Гондола состоит из дерева. Она красивой асимметричной формы, окрашенная в чёрный цвет. Когда лодка ближе, видно, что длина обвода её левого борта больше, чем правого. Корпус закруглённой формы, а корма и нос подняты вверх.

Марселло стоит на задней части лодки, а спереди – два сиденья для желающих прокатиться. Кажется, эта гондола исключительно для романтических парочек. Лодка украшена красным ковриком, бархатными накидками на сиденья, цветами и бронзовыми подсвечниками.

– Идём, Сахарок, – произносит Тейт мне в ухо, внезапно оказавшись слишком близко ко мне.

Он идёт вперёд, и я иду за ним. Мы спускаемся по нескольким ступенькам к зеленоватой воде, которая мягкими крошечными волнами прибивает к бетонным стенкам.

– Vieni a bordo! Oh bella coppia! 17– широко улыбается гондольер, когда мы встаём около лодки.

– Что он говорит? – спрашиваю я тихо Тейта. – Ты говоришь на итальянском?

– Немного… – Парень от чего-то заулыбался. – Этот весёлый парень просто приветствует нас. И просит садиться.

Я в подозрении сощуриваюсь, но не отвечаю ничего. Прохожу на лодку, сажусь на левое сиденье, на мягкую подушку, которую будто набили облаками с неба: настолько она мягкая. Тейт что-то отвечает мужчине, затем лезет за мной.

– Теперь, Сахарок, наслаждайся видами, – ухмыляется парень, максимально удобно устраиваясь на своём месте: расставляет ноги, облегаемые чёрными рваными на коленях джинсами. – Это, конечно, не настоящая Венеция, но всё же.

Гондола качнулась, затем медленно двинулась вперёд.

Мы отплываем.

Я стараюсь сохранять в памяти всё, что вижу. В изумлении рассматриваю потолок, смотрю по сторонам, на искусственно созданные венецианские жилища; на балконах даже висят горшки с цветами. Но и про предстоящее Рождество не забыли: повсюду, куда не падает взгляд, находятся украшенные ели, сверкают гирлянды, висят ёлочные игрушки. Но всё же, желая сохранить стиль итальянского города, перебарщивать не стали. И это восхитительно смотрится.

Поворачиваю голову в сторону Тейта, который сейчас на моё дичайшее удивление просто пялится в свой телефон, игнорируя красоту вокруг.

– Как давно ты здесь? – спрашиваю я. – Я смотрю, тебя совсем не удивляет вот это вот всё.

Он отвлекается от экрана и смотрит на меня своими тёмными глазами, в которых я буквально могу видеть своё отражение.

– Ну я же не девчонка, чтобы любоваться этим всем. – Вновь эта усмешка на губах. – А так я живу в Вегасе где-то… – Его лицо принимает задумчивый вид. – Где-то с тринадцати.

– А где твоя семья?

Почему-то мне вдруг стало интересно узнать о нём хоть что-то. Он совсем ничего о себе не рассказывает. А мне хотелось бы знать об ухажёре своей тёти, которая могла бы из-за влюблённости временно ослепнуть. Мне и так не совсем нравится его бывшая деятельность.

Тейт молчит пару секунд, затем выдаёт:

– Без понятия. Я свалил из дома ещё в десять.

– Почему?

Тыкнув указательным пальцем в кончик моего носа, он наигранно протягивает:

– А это уже слишком личное, Сахарок.

– Ладно, – отодвинув своё лицо, произношу я. – А откуда ты знаешь итальянский? Как ты его понял? – Киваю в сторону гондольера, слишком увлечённого плаванием, чтобы замечать наши разговоры.

– Что за допрос? – усмехается Тейт, откидываясь на сиденье удобнее. – Лучше ты мне расскажи, почему это тебя хотели укокошить?

От неприятных воспоминаний у меня внутри всё отмирает, и я поворачиваюсь вперёд, надеясь, что парень лишь по одному моему выражению лица поймёт, что я совсем не хочу говорить о своей прошлой жизни. Но Тейт, как ему и свойственно, не успокаивается: