Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Хоть поздно – что ж! Спасибо и на этом.

Но просьба есть. Мы прошлое забудем…

Проси; на милость милостью отвечу.

Я предлагаю договор тебе.

Всегда готов. Во мне вражды уж нет.

О, дай обнять колена… раз ты друг мне…

Да объясни ж… Ты молишь-то о чем?

Похоронить покойного хочу я.

Но где же он? Иль похоронишь тень?

Есть эллинский обряд: погибших в море…

Кончай! И мудры ж в этом Пелопиды!

Заочно в тканях ризы хоронить.

Что ж, хорони! В Египте место есть.

Не так хороним утонувших мы.

А как? Неведом эллинский обряд мне.

Мы отдаем волнам убор умерших.

Итак, что дать тебе велишь для трупа?

Он лучше знает; я же непривычна,
Там, в Спарте, горя не знавала я.

Мой гость, ты весть отрадную принес…

Но все ж не мне и не погибшей жертве.

Как утонувших хоронить велишь?

Смотря кого… и честь по состоянью…

За средствами уж я не постою.

Сперва подземным кровь приносим мы.

Чью кровь? Скажи – отказа не услышишь.

По выбору… что дашь, то и годится.

У варваров берется конь иль бык.

Что хочешь дай, но только без порока.

Средь стад моих есть выбрать из чего…

Для мертвеца пустое ложе нужно.

И будет… Что потребуешь еще?

Оружие из меди… царь был воин…

Мой дар достоин будет Пелопидов.

Плодов земли ты припасешь нам лучших.

Пусть так; но как же морю передашь?

Корабль нам нужен и гребцы на нем.

На нем отъехать далеко придется?

Чтоб берег с виду потерял его.

Такой с чего ж обычай завели вы?

Чтоб скверны нам не возвратил прибой.

Вам дам я быстрый финикийский струг.

Благодарю; утешишь Менелая.

Но ты свершишь поминки без Елены?

У нас лежит последний этот долг
На матерях, на женах и на детях…

Выходит так, что совершить обряд
Никто другой не может, как Елена?

Да, отказать в почете мертвецу
Я б не дерзнул… Не позволяют боги.

Пусть будет так… Ведь мне же лучше, если
Я благочестью научу жену.
Итак, возьми для трупа из чертога
Убор могильный. Да и сам ты, гость,
Коль угодишь Елене, не с пустыми
От нас уйдешь руками. Ты принес
Приятные нам вести; так лохмотья
Одеждою приличной замени
Да забери припасов на дорогу:
Ведь исстрадался ты порядком, вижу.

А ты, жена… былого не вернуть:
Зачем себя терзаешь? Менелаю
Покойному ты солнца не отдашь!

Итак, царица, за тобою дело.
Люби супруга истинного; тот же,
Что потерял свои права, пусть канет
В забвения пучину. Вот исход
Удачнейший. А я – пусть только бог мне
В Элладу даст возврат благополучный!
Позорящие толки о тебе
Немедля прекращу, коль верно службу
Сослужишь ты супругу своему.

И сослужу. Не будет недоволен
Женою муж: ты сам вблизи увидишь.
Однако, горький, в дом войди; купель
Пусть тело освежит, покроют ризы
Достойные. Хочу без промедленья
Тебя пригреть: ты с большею любовью
Свершишь над мужем горестный обряд,
Когда и сам достойное получишь.

Мать блаженных, гор царица,
Быстрым летом уносима,
Ни ущелий густолесых
Не забыла, ни потоков,
Ни морей о грозном шуме:
Деву-дочь она искала,
Что назвать уста не смеют,
И звучали при движенье
Погремушки Диониса
И пронзительно и ярко!
А у гордой колесницы
Близ ее запряжки львиной
За царевною в погоню,
Что из светлых хороводов
От подруг похитил дерзкий,
Две богини мчались рядом:
Лук горел на Артемиде;
У Паллады меднобронной
Острие копья и очи;
Но отец богов, взирая
С высоты небес, иные
Создавал в уме решенья.

И скитаньем быстролетным,
Не напав на след коварный
Похитителя ребенка,
Утомленная богиня
Наконец остановилась.
Под Деметрою белела
Иды высь снеговенчанной…
Там, среди обледенелых
Скал, дает богиня волю
Жгучим приступам печали:
С той поры бесплодных пашен
Труд зелеными не делал.
Поколенья погибали.
Не дала богиня даже
Для утехи стад вздыматься
В луговинах травам сочным…
В городах явился голод,
И богам не стало жертвы,
Не пылал огонь алтарный,
Воды светлые умолкли.
Так упорно, безутешно
Мать-Деметра тосковала.

Когда ж не стало больше пира
Ни у богов, ни у людей,
Проговорил владыка мира,
Смягчая злобу сердца ей:
«О прелесть мира, о Хариты,
Летите в выси снеговой
К богине, горестью не сытой…
Вы мир вернете ей забытый,
О Музы, в пляске круговой…»
Тогда впервые Афродитой
Тимпан гудящий поднят был;
В утеху ей, тоской убитой,
Он проявил свой страстный пыл…
И улыбнулась Мать святая:
Коснулась звучных флейт рукой,
И милы ей они, взывая
К восторгу шумною игрой.