Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

О милый! Нет милей тебя, о милый!
Ты здесь, Орест! Ты – мой… А отчий дом

Он – далеко

О, ты со мной! А мертвою считают
Тебя. Ты плачешь, а лицо твое
Все светится улыбкою. Я также
Зараз и плачу и смеюсь, как ты!

И этого ребенка
Я на руках кормилицы оставила,
Когда он был еще
Дрожащим птенчиком…
О, сердце! Но слова
Бессильны, чтобы ими
Твое я счастье рассказала.
Предел чудес… Крылатую мечту

Опередила жизнь…

О, если б нас соединило счастье!

Подруги, радостью безумною душа
Наполнилась. Но страх меня берет,
Чтоб он из рук моих
Не выпорхнул и в воздухе
Виденьем не растаял.
О ты, очаг Киклопов, вы, Микены,
Родные и любимые!
Да даруют вам счастье боги.
Вы его, свет дома нашего,
Единокровного взрастили и вскормили.

Рожденье нас благословило… Жребий
Был лют для нас и жизни отравил.

О, я познала это… Бесталанной,
Отец, отец несчастный
Мне к нежной шее нож приставил…

Там не был я, но все я будто вижу.

Когда меня, невесту,
К Ахиллу на ложе брачное
Обманом увлекали – там алтарь

Туманом слез окутан был… Увы!
Увы! Какое омовенье
Меня там ожидало.

Я плачу над дерзанием отца!

Мне жребий судил
Отца с душой не отцовской.
Но сколько здесь нитей…

А если б ты брата сгубила…

…О, сколько здесь нитей сплелось…
Случайностей сколько…

О, ужас дерзанья!
О, на кого я дерзала,
Ты, ты, мой брат, едва ушел
От рук моих. Твоею кровью
Рука сестры готова обагриться
Была… Увы!
И что ж? Какой конец?
Что ждет тебя? Какой возврат
Тебе я приготовлю? Но покуда
Скорей, скорей от этого предела,
От этой крови, и покуда меч

До шеи не коснулся братней…
Ты, о сердце бессчастное… тебе,
Тебе исход отыскивать…
Сухим путем… оставив корабли
Пешком идти… но там
Ведь варвары… Там нет дорог…
На корабле?.. Но долог путь

По голубому морю между скал,
Меж их толпы.
О, где тот бог, иль смертный,
Или иная сила, чтоб исход
Они нам показали? И последних
Двух отпрысков Атрея кто ж отымет,
Освободит?.. О, сжальтесь!.. сжальтесь!..

В страну чудес, за сказочный предел
Унесена я, и не слухом – зреньем.

Природою назначено друзьям,
Коль встретятся с друзьями, их объятий
Искать. Но не пора ли нам
Подумать о ином прекрасном солнце
Спасенья, не свиданья, – и не здесь.
На варварской земле. Не честь разумным,
Свою стезю оставив и забыв,
Что дороги порою и минуты,
За радостью ничтожною бежать…

Ты хорошо сказал. О нас и жребий

Заботится. Но если человек
Не дремлет сам, и божество сильнее.

Удерживать меня не надо все же,
Пока судьбы Электриной не знаю.
Оставь меня, Орест, любить моих…

Вот муж ее – и суждено им счастье.

Откуда ж он, Орест, и чей он сын?

Сын Строфия, властителя Фокиды.

По матери Атреевич, наш родич?

Мой родич и единый верный друг…

Когда отец убить меня сбирался,
Его на свете не было еще.

Да, не было, и Строфий был бездетен.

Привет тебе, супруг моей сестры!

Он спас меня… Он мне не только родич.

Но как на мать дерзнул ты… Как ты мог…

Молчание! Я – мститель был отцовский…

А ей-то кто убийство нашептал?

Оставь… тебе не подобает слышать!

Молчу, Орест… Но Аргос за тобой?

Мы изгнаны… Там Менелай на троне.

И гонит он недужный братний род?

Не он – меня Эринии изгнали.

Ты в бешенство впадал на берегу
И этом, брат?.. Так мне передавали.

Не в первый раз, увы! глаза людей
В безумии неладного видали.

Я поняла… Богини мстят за мать.

Уста кровавой пеной наполняя.

Сюда ж зачем направил ты стопы?

Так Феб велел – его оракул дивный.

Зачем, Орест? Иль тайна есть и здесь?

Нет… корень зол великих знать ты можешь.

Когда руками кару совершил
На матери деяньем несказанным,
Безумной я стопою закружил,
Спасаясь от Эриний быстробежных…
И долго я блуждал, покуда Феб
В Афины не привел меня, богиням
Отдать отчет в содеянном. Туда
На судьбище священное впервые
Когда-то Зевс привел Ареса: бог
Злодейсгвенной был кровию запятнан.
В священный град пришедшего меня
Не принимал никто… Они богам
Меня считали, верно, ненавистным.
А если стыд был у кого сильней,

Чем страх, то мне под тем же кровом только
Отдельный стол давали, и, вина
Себе налив отдельно в кубки, гости
Там молча все сидели на пиру,
Чтобы сковать уста мне, и казалось,
Что не делю я пира их. Хозяев
Разоблачать не стал я, я скорбел
В безмолвии, и будто ничего
Я странного не замечал. И все же
Порой сдержать рыданья я не мог,
Когда меня кровь матери душила…
И говорят: злосчастие мое
В обычае афинском остается
С тех самых пор, и празднует народ

Cвященный день «Вместительного кубка».
Когда ж на холм Аресов я предстал
Пред древнее судилище, я камень
Ответчика там занял, а старейшей
Из Евменид предложен был другой.
Я отвечал и слушал показанья
О матереубийстве, и меня
В конце концов свидетель Феб спасает…
Паллада сосчитала черепки,
И поровну их было… Из суда я
Оправданным ушел. А из богинь
Решение приявшие покорно
Близ пастбища теперь имеют храм…