Дженнифер Хейворд - Паутина соблазна

– Первая машина подъедет через тридцать минут, сир.

Ник, стоявший на ступенях парадного входа во дворец, обернулся, чтобы кивнуть Абраму. – Держи меня в курсе.

Поклонившись, Абрам исчез внутри.

Ник снова повернулся лицом к залитой солнцем гавани. Он надеялся, что сегодня международное сообщество объединит усилия для того, чтобы отразить очень реальную угрозу потери независимости Акафинии.

Идас, как и ожидалось, предпочел не участвовать в переговорах, так что мир будет судить его в его отсутствие.

Ник потер рукой пульсирующий от боли висок. Он почти не спал предыдущие две недели, лично обзванивая лидеров двадцати пяти мировых держав, убеждая их выкроить время и приехать на саммит. И у него это получилось. Любимое место для отдыха богатых и знаменитых, Акафиния была слишком яркой жемчужиной Средиземноморья, чтобы можно было проигнорировать грозящую ей нестабильность. И ему оставалось только убедить влиятельных гостей оказать ей поддержку.

– Они скоро будут здесь?

Ник обернулся и увидел отца, выходившего из открытых дверей, опираясь на трость.

Он кивнул.

– Это поразительно, чего ты добился, Никандрос, – сказал его отец. – Я не верил, что это произойдет.

То, что раньше породило бы в нем чувство горечи – неверие отца в его силы, – на этот раз никак не задело его. Он слишком многое пережил за прошедшее время. И знал, что поступает правильно. Он стал уверенным в себе лидером страны. И лишь надеялся, что это загладит ошибку, которую он совершил в отношении Идаса.

Отец внимательно смотрел на него.

– Ты всегда умел широко смотреть на вещи. Поэтому ты был так успешен в Нью-Йорке. Делал Акафинию привлекательной в глазах всего мира. Ни я, ни Атамос не смогли бы сделать этого. Моя скорбь руководила мной все эти недели. Моя злость. Легко впасть в ярость, когда твои плоть и кровь отняты у тебя. Но я прошу прощения за то, что был тебе плохим отцом. И не только сейчас, но и в прошлом. Ты уже начал понимать, что быть королем непросто. Часто приходится делать выбор. И иногда этот выбор бывает неправильным.

Ник почувствовал, как в его груди что-то сжалось при этом извинении, с которым отец опоздал на несколько десятков лет.

– Думаю, что теперь я понимаю, как сложно быть королем, намного лучше, чем раньше.

Его отец кивнул:

– Я всегда одинаково уважал своих сыновей. Боюсь, что не всегда показывал это.

– Это все в прошлом, – ответил Ник.

– Да. Удачи тебе сегодня. Я совершенно уверен, что ты придешь ко мне с хорошими новостями.

Ник сделал глубокий выдох, когда его отец повернулся и, тяжело опираясь на трость, направился к дверям. Даже если он говорил себе, что мнение отца для него ничего не значит, оно все равно имело значение. Всю его жизнь.

София смотрела на себя в зеркало, изучая результаты целого месяца работы.

Ее платье. Ее дизайн. Это было все равно что выставить на всеобщее обозрение свой внутренний мир и надеяться, что все его полюбят.

Она повернулась к Стелле:

– Ну, что ты думаешь?

– Вау! – Глаза Стеллы расширились. – Ты выглядишь идеально. Утонченная, изысканная, беременная, настоящая королева.

Сердце Софии сжалось. Еще неизвестно, будет ли она королевой. С момента их разговора с Ником прошло две недели. Две недели с тех пор, как она бросила ему в лицо свой ультиматум, а к его ногам – свое сердце. Две недели, в течение которых он ни разу не дотронулся до нее и проводил все дни за подготовкой к саммиту, в то время как она мучилась мыслью о том, что между ними все кончено.

София закусила губу:

– Ты уверена насчет платья? Если у тебя есть какие-то сомнения, я надену что-нибудь другое.

Стелла похлопала ее по плечу:

– Никаких сомнений. Ты поразительно талантлива. А теперь бери свою сумочку. Мы уже опаздываем.

И они на самом деле чуть не опоздали на фотосессию, за которой должен был последовать обед с женами лидеров иностранных держав.

София героически улыбалась, когда они со Стеллой вышли на ступени парадного входа. Стелла заставила ее остановиться посредине лестницы:

– Продемонстрируй всем свое платье.

Принцесса считалась иконой стиля, и фотографы столпились вокруг них. Камеры защелкали, ослепляя их вспышками.

– Сказочное платье, София! – выкрикнул один из фотографов. – Чей это дизайн?

София гордо вскинула голову:

– Мой. Я планирую в следующем году запустить новую линейку в моем бутике в Нью-Йорке.

– Это будет серия одежды для беременных?

София открыла было рот, чтобы, как обычно, ответить уклончиво, поскольку официальное сообщение планировалось сделать только на следующей неделе. Но Ник поспешно поднялся по ступеням, встал рядом с ней и обнял ее рукой за талию.

– Да, – сказал он. – София и я счастливы сообщить, что мы ожидаем нашего первенца.

Стелла сдавленно ахнула при таком нарушении протокола. Папарацци бешено защелкали камерами.

– Зачем ты это сделал? – вполголоса спросила София. – Теперь они набросятся на нас, как голодные волки.

– Но мы на самом деле ждем ребенка, любовь моя. И мне было больно смотреть, как ты пытаешься уклониться от ответа.

София заставила себя улыбнуться, в то время как камеры продолжали щелкать.

– Не думаешь ли ты, что лучше было подготовить пресс-релиз, если мы не собираемся жить вместе?

Он посмотрел на нее:

– Я никогда не отпущу тебя, София. Никогда.

– У тебя нет выбора, – сказала она, продолжая улыбаться. – Я уже говорила, что уеду после этого саммита, если ты не захочешь впустить меня в свою жизнь.

– Это дает мне двадцать четыре часа на то, чтобы заставить тебя изменить свое решение.

– Ник…

– Позже, – прошептал он.

Они отправились на обед. После обеда участники саммита снова приступили к обсуждению ситуации. А помощник Ника по связям с общественностью принялся разбираться с шумихой, которая поднялась вокруг будущего королевского отпрыска. К вечеру эта новость разлетелась по всему миру с сенсационными заголовками.

Но будущий наследник стал не единственной новостью. Модные издания пришли в восторг от платья Софии.

София была ошеломлена. Внезапно она взлетела на гребень успеха. И как раз в то время, когда их отношения с Ником были на грани разрыва.

Ранним вечером Ник вышел из зала заседаний, заручившись политической и военной поддержкой участников саммита. Если Карнелия решится напасть на Акафинию, мировое сообщество отреагирует. Но Ник знал, что до этого дело не дойдет. После того, как эта новость станет известна и Идас поймет, что его игра проиграна.

Он остановился, чтобы поговорить с репортерами, ожидавшими у дверей зала заседаний. Но к нему быстро подошел его помощник по связям с общественностью: