Марион Леннокс - Счастье с отсрочкой на год

– Это все, что я хочу, – сказал он. – И не желаю все это испортить.

Он признался женщине в своих чувствах, сказал, что любит ее. Это очень даже много. Много значит. Только вот Джинни смотрела на него так, будто он предлагал ей яд.

– Разве поделиться – значит испортить?

– Не знаю, – честно сказал он. – Может быть. Я только понимаю, что люблю все, что у нас тут есть. Неужели ты не можешь просто принять это?

– Я уже приняла, – мертвым голосом проговорила она. Она ожидала любого ответа, но не такого.

– Ты хочешь сказать, что любишь меня?

– Нет. Или, может быть. Но это не имеет значения. Не может иметь значения. – Казалось, она убита горем. Она сделала два шага, увеличивая дистанцию между ними. – Я имею в виду, что уже была замужем, Аласдер. В браке, но не замужем. В браке на тех же условиях, какие мне предлагаешь ты.

Это его задело.

– Как ты можешь сравнивать меня с Аланом?

– Или Рори? – добавила она. – Я сравниваю не мужчин, а браки. Все три были разными, однако всякий раз одинаково несчастливыми. Говорят, люди повторяют одну и ту же ошибку всю жизнь. Но я больше не хочу и не буду.

– Джинни.

– Рори был старше меня, – говорила она все тем же холодным, мертвым голосом. Он хотел подойти к ней, но мешало выражение ее лица. – Он стал мне как старший брат. Когда умерла мама, мне было несладко, а Рори защитил меня. Защитил от издевательств отца. Он дал мне ощущение безопасности, и, когда женился на мне, я ошибочно полагала, что стала самой счастливой женщиной на острове. Но проблема заключалась в том, что я собой тогда представляла. Маленькая женщина, которую нужно защищать. Я никогда не разделяла интересов Рори. И была только крошечной частью его мира. Женщиной, которая разжигала камин, убирала и готовила, работала на его родителей, а когда ему хотелось поговорить, он шел к парням. Я никогда так и не узнала, что его волнует. Я была его женой и знала свое место.

– Я не…

– Думал, что ты тоже такой? Нет? А потом был Алан. – Теперь она заговорила быстрее, подняв руки, словно предостерегала его не прерывать ее. Или чтобы он не обнял ее? – Алан сразил меня своей веселостью, богатством, тем, как он обнимал меня. Всем. Я все еще была молодой и глупой. И меня так поглотило горе после смерти Рори, что я чувствовала, будто на меня навалили тонну кирпичей. А когда он сделал мне предложение, я совсем потеряла голову. Но у Алана тоже оказались свои тайны. Самая большая та, что он по уши погряз в долгах. Он с отчаянием убеждал бабушку выручить его и думал, что женитьба на ком-либо, кто ей понравится, побудит ее помочь. Она и согласилась, но какой ценой? Я снова попала в ловушку, стала крошечной частью жизни, которую не могла разделить с мужем полностью.

– Но это совсем другое, – рассердился Аласдер и встал, напомнив в этот момент своего кузена.

– Я знаю, что ты другой, – сказала она, смягчившись. – Я знаю, что ты совсем не похож на Алана. Но в тебе тоже бушуют демоны. Ты подпустил меня достаточно близко, чтобы я рассмотрела их, но, Аласдер, вижу я их или нет, не важно. Ты все равно не хочешь разделить со мной свою жизнь.

– Я хочу быть женатым. У нас может получиться.

– Ты не хочешь быть женатым, – покачала она головой, будто решала для себя, правда это или нет. – Дело в том, что мое представление о браке в корне отличается от твоего. Брак подразумевает объединение двух людей в единое целое, разве не так? Именно этого я и хочу, Аласдер. Именно об этом мечтаю. А ты расцениваешь брак как объединение определенных частичек наших жизней, которые только ты хочешь объединить.

– Ты не хочешь знать подробности моего бизнеса.

– Может быть, и не хочу, – медленно согласилась она. – Но я говорю не об этом. Ты не хочешь доверия. Ты не хочешь делиться со мной. В противном случае это заставит тебя раскрыться. А я не хочу половинчатых отношений. Более того, я готова бежать как можно дальше от них. Извини, Аласдер, но этому необходимо положить конец. Клятвы, которые мы давали в церкви, были притворством. Ты сказал, что любишь меня. Какой чудесный комплимент, но всего лишь комплимент. Нам нужно двигаться вперед, а делиться только частичками любви – не выход. С этим нужно покончить, и немедленно.

Он выглядел больным. Но она запретила себе обращать на это внимание. Она не должна. Что-то внутри ее умирало, а она не могла сейчас позволить себе копаться в собственных ощущениях. Как раненому дикому животному, ей требовалось остаться в одиночестве. Она хотела найти место, где можно спрятаться.

Чтобы выздороветь? Только вот разве после такого выздоравливают? Все внутри помертвело. Надежда умерла.

– Аласдер, ты слишком устал, чтобы вникать во все это. – Она с усилием заставила себя проявить нежность. Сыграла в заботливую жену? Ни в коем случае. В данный момент она заботилась о друге. И ничего больше. – Как давно ты не спал?

– Я не помню.

– Не помнишь? Иди наверх и поспи. Поговорим потом.

– Нет, мы поговорим сейчас, – прорычал он, и она инстинктивно отпрянула.

– Не сейчас. Пока мы все не обдумаем, говорить не о чем.

– А ты не уедешь, пока я сплю?

– Нет.

– А потом?

– Мы поговорим завтра. Иди спать.

– Джинни.

– Аласдер, через полчаса приедут гости, мне надо работать. Пожалуйста, оставь меня. – Она отвернулась и поставила в духовку противни с песочным печеньем.

Если он подойдет, если дотронется до нее, сможет ли она контролировать себя? Она на пределе.

Но он не подошел. Она ждала, нервы, все чувства были настроены на мужчину, стоящего рядом. Если только он дотронется.

Она замерла. Она сказала то, что должна была сказать. Она именно так думала, но тело заявляло о другом. Оно хотело его.

Она хотела его, хотя и слишком высокой ценой. Этот заколдованный круг нужно разорвать прямо сейчас, здесь – и как можно скорее.

«Пожалуйста! – молча взмолилась она, совершенно уже не представляя, хочет она или нет, чтобы он ушел. Или остался. – Пожалуйста!»

И вообще, как знать, слышит ли кто-то наши мольбы?

Он ушел.

Он слишком устал, чтобы размышлять. Он слишком устал, чтобы бороться, отстаивая то, что хотел.

Скандал в Эдинбурге нужно улаживать еще неделю, а из-за условий, наложенных завещанием, он может отсутствовать в замке всего лишь двадцать восемь ночей, так что придется возвращаться домой. Ему вообще предстоит работа в течение сорока восьми часов.

В голове происходили странные вещи. Будто слова Джинни выстроились в ряд, пошли в атаку и захватили его в плен.

«Виной всему, вероятно, усталость», – убеждал он себя. Ему нужно было остаться в Эдинбурге еще на одну ночь, но так захотелось домой.

К Джинни.

Она находилась внизу и не поднимется к нему. Она намерена спать в своих комнатах. Он останется в постели в одиночестве.