Лиз Тренау - Шелковые узы

Он засунул руку в карман штанов и достал большой кусок графленой бумаги, на которую попытался перенести элемент рисунка, отметив цветными точками важные места. Он разгладил листок у себя на колене.

– Вот так мы делаем ткацкий эскиз, – пояснил он, вздрогнув, когда она придвинулась ближе, чтобы рассмотреть лист. – Тут показано, как настраивать станок, как соединять ремешки, которые тянут основные нити и позволяют уто́чным нитям идти над или под ними, создавая выкройку.

С трудом пытаясь описать девушке столь сложный процесс простыми словами, Анри обнаружил, что ему очень сильно помогают в этом жесты. Покосившись на Анну с намерением убедиться, понимает она его или нет, он чуть не забыл, о чем говорил. Юноша залюбовался ее серьезными сине-зелеными глазами, тем, как она внимательно слушала его, изредка морща лобик.

Он чувствовала, что ей действительно интересен его рассказ.

– Значит, основные нити идут вдоль, а уто́чные поперек? – спросила она. – Основные нити придают крепость, а с помощью уто́чных задается цвет? Если вы хотите соткать один кусок ткани одним цветом, то просто оставляете уто́чную нить сверху?

– Да, но если кусок слишком велик, материя… – Он сложил ладони вместе, а потом развел их немного.

– Она разойдется, да? – спросила девушка. – Из меня не вышел бы модельер!

Смеясь с ней и наблюдая, как ее лицо озаряет улыбка, Анри чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Казалось, время остановилось для них. Они никуда не спешили. Анри пытался показать Анне, почему ее рисунок так важен для него.

– Жаль, вы не видели станок, – сказал он, досадуя из-за ее вопросов. – Я обучаюсь, наблюдая за работой других ткачей.

– Не важно. Я уже столько нового узнала, – заметила Анна. – Мне так нравится идея соткать подобный узор, ведь природа – это не просто набор цветов, – добавила девушка. – Посмотрите на цветы, нарисованные мной. – Она ткнула пальцем в рисунок. – Этот цветок розовый, но, чтобы отразить его природный цвет, мне пришлось бы использовать десяток оттенков розового, оранжевого, красного и фиолетового, даже черного. В таком случае цветок выглядел бы натурально.

Она так реалистично заштриховала лепестки цветов, что они стали напоминать настоящие. Все листочки, стебельки и лепестки были вырисованы в трех измерениях. Они переплетались и изгибались, словно качаясь на невидимом ветру. Каждый элемент рисунка был уникален и самобытен, отражая несовершенство природы: оторванный лист, смятый лепесток, согнутый стебель.

Анна начала собирать юбки.

– Нас уже ждут дома.

Анри не хотелось с ней расставаться.

– Я хочу вас кое о чем спросить, – сказал он. – Это очень важно.

– Продолжайте.

Они встали. Анри посмотрел на Анну, и у него тут же пропал дар речи.

– Могу я… то есть могу ли я… возможно ли…

Анна молчала, ободряюще улыбаясь Анри. И в конце концов он выпалил:

– Я хочу использовать ваш рисунок для своей модели, но сначала мне нужно получить ваше разрешение.

Она с облегчением рассмеялась.

– Конечно, вы можете его использовать. Я буду только рада.

Анри посмотрел ей в глаза. Он практически ощущал вкус ее мягких губ. Если бы на ее месте была любая другая девушка, юноша, не раздумывая, уже поцеловал бы ее, даже потрогал бы за грудь, но с Анной он чувствовал какое-то смущение.

Вместо этого парень взял ее за руку. Она не сопротивлялась и руку не отдернула. Тепло ее ладони жгло Анри каленым железом.

– Спасибо, – поблагодарил он.

– Я польщена, сэр, – сказала Анна и улыбнулась.

Так они и стояли несколько прекрасных секунд. Их освещали лучи солнца, проникавшие сквозь окно, вдали слышались приглушенные голоса священников, а где-то вверху на хорах Лиззи стучала по клавишам органа.

– Можно будет мне посмотреть на работу, когда вы ее закончите?

– Я хочу пригласить вас в дом месье Лаваля, чтобы вы увидели ее прямо на станке, – ответил он. – Но, мне кажется, это будет непросто организовать, да?

Анна погрустнела.

– Я думаю, вы правы. Мне очень жаль.

Он знал – это правда. Им больше не о чем было говорить, но сама мысль о том, что они, возможно, больше никогда не увидятся, причиняла Анри немыслимые страдания. Через секунду Анна убрала руку. Он молча наблюдал за тем, как девушка собиралась уходить, поправляя юбку, расправив плечи и убедившись, что шляпка не сбилась набок.

– Я желаю вам удачного завершения вашей чудесной работы. – Она улыбнулась ему так искренне, что Анри не знал, как ответить на это. Анна позвала кузину: – Спускайся, Лиззи, уже почти обед.

Послышался стук подошв по деревянной лестнице, и волшебство их встречи тут же развеялось.

Встреча с Анри Вендомом длилась не дольше четверти часа, однако всякий раз, когда Анна оставалась одна, она вновь и вновь вспоминала каждое слово, сказанное во время их разговора, и каждый жест.

Без сомнения, беседа с Анри взбудоражила ее. Она пыталась освоиться в незнакомом городе, приспособиться к ожиданиям общества. Он был чужаком из другого социального слоя, даже из другой страны, и она прекрасно понимала: вот так беседуя с ним, пересекла незримые границы допустимого поведения, подвергла себя риску испортить отношения с дядей и тетей и, возможно, запятнать свою репутацию.

Лиззи не скрывала неодобрения.

– И о чем ты только думала, разговаривая все это время с тем французом? И все на вас пялились. Можно подумать, он один из нас, – возмущалась она по пути домой.

– Он человек, Лиззи, как ты и я. Он хотел получить разрешение использовать мой рисунок для своей работы. Я не вижу в этом ничего плохого, – немного резко возразила она. – В общем, что ты хочешь рисовать сегодня?

– Конечно, если ему только это нужно, – заметила Лиззи.

Анна не слушала девочку. Те несколько минут, проведенных вместе с Анри, в ее воображении были окутаны каким-то золотистым сиянием. Как легко ей было в его компании, как просто он отвечал на ее вопросы, конечно, немного путая слова, но говоря лишь правду.

Разговор с ним напоминал глоток свежего воздуха после всех этих формальных бесед с тетей и дядей, которые почему-то никогда не могли сказать прямо, как они себя чувствуют и чего хотят, не засоряя речь лишними фразами и оборотами. Они ничего не говорили прямо. Но с Анри все было не так. Их беседа оказалась такой непринужденной, словно они знали друг друга много лет.

Анна пыталась понять свои переживания: дрожь в груди, когда она смотрела в его темные глаза; она была не против того, что он взял ее за руку, словно они являлись двумя половинками одного целого. Это сильно волновало и пленило девушку.