Лиз Тренау - Шелковые узы

– Разве ты еще так плохо знаешь моего отца? – возмутился Уильям. – Если бы ему стало известно, что я играю в азартные игры, он выгнал бы меня тотчас же.

– У него есть свои недостатки, – согласилась Анна. – Как насчет контрабандного французского шелка?

Глаза Уильяма расширились от удивления.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Не важно. Я просто знаю, и все.

Наступило молчание. Наконец кузен сказал тихим голосом:

– Дело в том, что именно я заказал тот шелк. Это была еще одна уловка, которая помогла бы мне расплатиться с долгами. Отец не должен был ничего знать, но потом все пошло наперекосяк. Он прикрывал меня, пытаясь помочь мне соскочить с крючка.

На сей раз у Анны пропал дар речи. Оказывается, Уильям рисковал репутацией отца, его делом и судьбой семьи лишь для того, чтобы удовлетворять свои низменные желания? Теперь она поняла, почему он выглядел таким больным в последние несколько дней. У них действительно были большие неприятности.

– Разве у тебя нет друзей, которые могли бы дать взаймы? – Уильям ей все равно не нравился, и она никогда бы не попустительствовала его ужасной привычке, но Анна не могла не сочувствовать его положению. – А нельзя ли тебе выплачивать долг постепенно, по несколько фунтов в неделю?

Уильям грустно усмехнулся.

– Что может случиться, если ты не заплатишь?

– Меня изобьют, возможно, до смерти. По крайней мере, так они сказали.

– Дядя же заметит, если деньги исчезнут?

– Я могу все объяснить бухгалтерскими издержками, пока не отдам долг.

– Ты же не собираешься снова играть, чтобы погасить его? Скажи, что ты этого не сделаешь.

– Возможно, я идиот, но урок этот выучил. Поверь мне, – ответил он, посмотрев Анне прямо в глаза. – Нет, я буду платить понемногу каждую неделю, и никто ничего не узнает.

Анна не хотела знать, что он имел в виду под «бухгалтерскими издержками». Также ей не хотелось покрывать его, но она понимала: возможно, это был его единственный шанс избежать избиения. Девушка вздрогнула при такой мысли.

– Анна, ты никому об этом не расскажешь? Я могу тебе доверять?

– Я никому ничего не расскажу, но у меня есть два условия. Во-первых, ты не обмолвишься о том, что видел меня сегодня здесь, и, во-вторых, поможешь мне с тем, зачем я здесь.

– И что ты хочешь делать?

Понизив голос, девушка ответила:

– Я хочу узнать все о моделях для шелковых изделий.

– Позволь спросить, зачем тебе это.

– Я не могу тебе рассказать, – ответила она. – Скажу лишь одно: мне нравится рисовать, и теперь, когда я живу в мире, полном шелка, эта тема подогрела мой интерес.

Лицо Уильяма уже не было таким бледным. Он слабо улыбнулся, с уважением взглянув на нее.

– Ты хочешь посмотреть на модели сейчас?

– Почему бы и нет? Я не сплю, и тут никого.

– Хорошо, – ответил кузен.

Уильям двигался быстро. Он зажег еще три свечи и снял с полок несколько каталогов. Следующий час он рассказывал все, что ему было известно о шелке. Он показал ей, что на каждом развороте каталога размещен экземпляр готовой модели: раскрашенная графленая бумага и образец завершенной ткани, а также письменные инструкции относительно цвета, пряжи и модели.

– Прежде всего, оригинальный образец передается на эти маленькие квадратики, и все они раскрашиваются согласно модели, которая будет создаваться после каждого движения основных нитей. Это те нити, что идут поперек, – пояснил Уильям.

Он описал, как тип материи определяет число и пропорцию основных и поперечных нитей – например, у атласа больше основных нитей, чем у тафты, – и сказал, что для каждого цвета требуется отдельный челнок.

– Итак, чем больше у тебя цветов, тем сложнее задача и дороже конечный продукт, – подытожил Уильям. – Образец не может быть шире чесальщика, ширины станка, и должен составлять от девятнадцати до двадцати одного дюйма. Не должно быть никаких зазоров, – добавил он, – так легче ткать, не будет искажения.

– Столько всего надо запомнить, – вздохнула Анна. – Мне понадобится целая жизнь, чтобы все это изучить.

– Многие лучшие модельеры являются также ткачами, – заметил Уильям. – На эту тему есть книги. Я постараюсь достать тебе такую.

Он продолжил рассказывать о композиции: насколько важно делать как можно меньше заходов челноком одним цветом, потому что иначе часть ткани может ослабиться. Потом, когда ее начнут использовать, не исключено, что в этом месте образуется разрыв. Он также показал ей, как сложно ткать загиб, учитывая, что у ткача есть нити, которые идут только прямо, поперек или по диагонали, непросто и затушевывать материал, особенно в горизонтальной плоскости.

– Проще тушевать уто́чными нитями, а не основными, – объяснил Уильям, хотя Анна не совсем поняла, что он имеет в виду.

Чем дольше они разговаривали, тем больше Анна убеждалась: ее эскиз будет невозможно передать на шелке.

«Все эти загибы, тушевание, цвета, – подумала она. – Анри понимает, о чем он говорит, или ему придется упростить задачу, чтобы передать рисунок на ткани?»

Уильям закрыл каталог и потянулся.

– На сегодня хватит?

– Спасибо, Уильям, – поблагодарила она.

– Ты не расскажешь… ну, ты поняла?

– Я буду хранить твой секрет, кузен. Но, пожалуйста, постарайся не усугубить ситуацию.

– Даю слово, – ответил он.

На следующее утро, когда Анна сидела в гостиной вместе с тетей Сарой, пытаясь читать и отчаянно борясь со сном, в комнату вошла Бетти, неся в руках письма. Анну удивляли порядки в этом доме. Кроме того, что Бетти готовила, она была их единственной служанкой, выполнявшей также обязанности дворецкого, лакея и камеристки. Между тем создавалось впечатление, что она легко управляется со всеми этими обязанностями и они ее не тяготят.

– Письмо для мистера и миссис Сэдлер и одно для вас, – сказала она, присев в реверансе и протянув серебряный поднос тете Саре. – Желаете еще чаю, мадам?

– Нет, можешь все уносить, спасибо.

Тетя Сара махнула рукой и потянулась за ножом для вскрытия писем, рукоятка которого была сделана из слоновой кости.

Первое письмо, торжественно извлеченное из конверта, оказалось официальным приглашением на ежегодный осенний ужин гильдии торговцев шелком, прием должен был состояться на следующей неделе. Они активно обсуждали это событие, когда были у Хинчлиффов. Сара несколько секунд изучала толстую позолоченную карточку с витиеватой надписью золотистым шрифтом, прежде чем попросить Анну положить ее на каминную полку.

– Нет, не туда, дорогая. В центр, чтобы все видели, – сказала она, тяжело вздохнув, досадуя, что племянница не понимает элементарных вещей.

С той ночи, когда над входной дверью разбили окно, Анна больше не слышала, чтобы в доме кто-то вспоминал о французском шелке. Возможно, приглашение было сигналом о том, что проблема решена. Она очень на это надеялась.