Лиз Тренау - Шелковые узы

– Пожалуйста, помоги мне!

Наступило тяжелое молчание. Анри подошел к окну и посмотрел на скрытые пеленой дождя дома и улицу внизу. Не глядя другу в глаза, он набрался смелости заявить то, что был обязан сказать:

– Ты мой лучший друг. Если меня спросят стражники, я поручусь за то, что ты прекрасный человек и не собирался никому вредить, пытался остановить насилие. Но я не могу врать им о тебе.

Он услышал скрип стула за спиной. Ги пробежал мимо него, чуть не сбив с ног.

– Нет, спасибо за помощь, друг. И не приходи ко мне в трудную минуту.

Громко хлопнула входная дверь. Месье Лаваль вышел из своего кабинета.

– Ну, что он теперь задумал?

– Он ведет себя как идиот, вот и все.

– Снова вспомнил про список?

– Я не могу сказать вам больше, сэр.

– Это, вероятно, сложно, но мне хочется, чтобы ты попросил Ги не приходить сюда больше, Анри. Мне его жаль, однако он не прислушался к нашим советам. Боюсь, у него неприятности и он может втянуть в них тебя.

– Да, сэр, – ответил Анри. – Я понимаю.

Месье Лавалю было ясно, что ему не стоит давить на Анри. Юноша побледнел, и у него на лбу выступил пот. Старик понял, что разговор с другом дался ему нелегко. Что бы ни случилось, он знал: скоро он обо всем узнает.

– Тогда тебе лучше вернуться к работе, – наконец сказал месье Лаваль.

Анри было не по себе. Он боялся каждого стука в дверь, каждого вскрика на улице, но два дня прошли без каких-либо происшествий. Ги не явился на воскресную службу. Слушая монотонный голос священника, Анри гадал, что же произошло с другом. Возможно, он залег на дно у какого-нибудь знакомого. А может, сбежал из города. В любом случае, Ги не стоило появляться на улице. Как бы сильно Анри ни любил Ги, его постоянные разговоры о политике, злость и неприятие окружающего мира в последнее время порядком испортили их отношения.

Накануне вечером, следуя давней привычке, он ужинал у матери. Набравшись смелости, он рассказал ей об этой истории. Клотильда была единственным человеком, не считая месье Лаваля, кому он мог доверять. Она тут же уверила сына, что его решение было верным.

– La vérité finit toujours paréclater , – сказала мать. – Et vouséclate au visage.

Правда всегда выходит наружу, что бы ты ни делал.

Когда Анри вышел из французской церкви как раз перед окончанием службы, он весь дрожал от волнения. Юноша поспешил к церкви Христа, где тоже как раз заканчивалась служба, и остановился возле лестницы, которая вела на хоры и к органу. Прежде чем подойти к девушке, он хотел удостовериться, одна ли Анна, или ее сопровождает лишь кузина. Мысли о Ги заставили его на какое-то время забыть об этой встрече, но теперь волнение вернулось.

Анри попытался представить ее ответ, однако понял, что это невозможно. Кто знает, что думают девушки, не говоря уже об англичанках? Она разозлится или будет польщена, когда он расскажет ей, что выкупил ее рисунок у торговки? Он ушел с головой в свою работу, поэтому даже не подумал, как станет действовать, если она не придет или – хуже того – не разрешит использовать рисунок.

Служба закончилась. Леди и джентльмены в напудренных париках, одетые в яркие шелковые платья и костюмы, красивые шляпы, начали выходить из церкви. На фоне этих людей его потертая хлопковая куртка, поношенные штаны из саржи и коричневая матерчатая шапочка на голове выглядели жалко. Эти горожане, конечно, были одеты в свои лучшие наряды, но тем не менее, как Анна могла себе позволить, чтобы ее увидели рядом с ним?

Когда церковь почти опустела, Анри испугался, что Анны, возможно, там не было вовсе, но потом заметил ее. Она отстала от толпы других прихожан. Девушку сопровождала кузина, девочка с красивыми локонами, однако мистера и миссис Сэдлер, их сына Уильяма нигде не было видно, что означало: она готовилась к встрече с ним.

Анри отошел в тень, борясь с острым желанием убежать, и не успел оглянуться, как она уже стояла перед ним.

– Месье Вендом, здравствуйте, – поздоровалась Анна, протягивая руку.

Анри был так удивлен, что заколебался и ответил на приветствие в последний момент. Их пальцы встретились на какую-то секунду, и они тут же убрали руки.

– Мисс Баттерфилд, – пробормотал он, чувствуя, как краснеет до корней волос. – Пожалуйста, меня зовут Анри.

– Тогда зовите меня Анной. – Она посмотрела на него в упор, давая понять, что они могут доверять друг другу. – А это моя кузина Лиззи Сэдлер. Лиззи, познакомься с Анри Вендомом. Это тот ткач, о котором я тебе рассказывала.

Лиззи нахмурилась и кивнула, но руку не подала.

Анри не находил слов. Наступило неловкое молчание. Он знал лишь, что ему необходимо обсудить ее эскиз. Юноша сбивчиво попытался объяснить свою просьбу, а потом достал из кармана рисунок, который был бережно сложен вчетверо. Трясущимися руками он развернул его и протянул Анне.

– Но это же мой рисунок! – воскликнула она, узнав свою работу. – Я его нарисовала на рынке, а потом оставила торговке. Как он к вам попал?

– Я выкупил его, – ответил юноша, не сводя с эскиза глаз и боясь посмотреть на девушку. – Хорошие деньги. Я как раз тогда стоял на втором этаже галереи, поэтому видел, как вы рисуете его…

Парень снова умолк. Он вспомнил, какое благоговение испытал, наблюдая за быстрыми, уверенными движениями Анны, создававшей свой рисунок.

Анри заставил себя поднять голову и с облегчением понял, что Анна не злится. Она была искренне удивлена, услышав его рассказ.

– Я, конечно, польщена, – сказала девушка. – Но зачем вам понадобился этот мой набросок?

– Вы же знаете, что я тку шелк?

Она кивнула.

– Чтобы стать независимым мастером, я должен соткать кусок материи, который подтвердит мое мастерство. Если его одобрят, я стану мастером и смогу основать свое предприятие.

– Но зачем вам мой эскиз?

– Это сложно объяснить, – ответил он, косо посмотрев на Лиззи. – А у нас всего несколько минут.

Анри заметил, как церковные служители начали медленно убирать все, что осталось после службы. Они задували свечи, складывали скатерти, использовавшиеся во время причастия, собирали сборники церковных гимнов. Очень скоро церковь должна была закрыться. Анри повернулся к улыбающейся девушке и понял, что ему очень хочется взять ее за руку.

Лиззи отошла в сторону, задрав голову и глядя на орган.

– Ей можно подняться туда? – спросила Анна, на секунду положив ладонь ему на плечо.

Хотя она сразу же ее убрала, Анри смутился.

– Конечно. Орган не будет играть, пока кто-нибудь не начнет раздувать меха.

– Будь осторожна, – предупредила Анна.

– Хорошо.

Девочка начала подниматься к инструменту, и они остались наедине.

Ощутив прилив смелости, Анри отвел Анну к одной из скамеек, которые рядами стояли вдоль каждой стены церкви. Солнечный свет, проникая сквозь витражи, освещал пол храма разноцветными лучами. Когда они сели на лавку, Анри практически успокоился.