Бетти Смит - А наутро радость

– Вы управляющий? – спросил Карл.

– Управляющий, бухгалтер, коммивояжер, шеф-повар и мойщик бутылок. Короче говоря, я владелец этого клоповника.

– Браун, сторож. Присматриваю за стадионом, – представился Карл. Они пожали друг другу руки над неопрятным столом Пуласки.

– А та малышка с большой собакой, наверно, ваша жена.

– Да.

– Ну и ну! На вид ей всего шестнадцать, а у нее уже ребенок, да и второй на подходе. Наверно, вы заполучили ее совсем молоденькой. Я тоже люблю молоденьких. Большинство парней предпочитают куриц – а мне подавай цыпляток.

– Вообще-то моей жене девятнадцатый год, – очень четко выговорил Карл. – А маленький мальчик не наш.

Пуласки тут же отреагировал на холодный тон Карла.

– О’кей! – сказал он. – О’кей! Не горячитесь. А теперь, – небрежно продолжил он, – чем могу служить?

– Вам не нужен дворник на неполный рабочий день?

– Нет!

– А ночной сторож?

– Нет.

– Но вам же нужен ночной сторож. У вас столько легковоспламеняющихся материалов.

– А у меня хорошая страховка. Так что мне все равно, если этот гадючник сгорит дотла сегодня ночью. Я сохраню спокойствие и хладнокровно получу свою страховку.

– У вас могут возникнуть проблемы со страховкой, если фабрика сгорит ночью и там не будет дежурить ночной сторож. Компания обвинит вас в умышленной халатности.

– За кого вы меня принимаете? Я же не вчера родился. У меня есть ночной сторож.

– Но кто его подменяет в выходной?

– У него не бывает выходных. Где бы он стал болтаться в свободный день? У него нет ни дома, ни друзей. Пробка – старый пьяница, у которого нет родственников. Спит на складе. Работает за постель и бутылку. Я бы не смог найти ничего дешевле, – произнес Пуласки с самодовольным видом.

– Понятно. – Карл не знал, что еще сказать.

Пуласки проводил его до дверей.

– Спасибо, что заглянули, Браун. Если однажды ночью Пробка свалится в белой горячке и не сможет делать обходы, я вам звякну.

Карл не стал рассказывать Анни о своей беседе с Пуласки. Он знал, что она сразу же начнет надеяться и строить планы, на что потратить деньги. А если работа не материализуется… Но что-то же должно подвернуться, подумал он в отчаянии. У них пока что не начался настоящий голод – еще оставались яблоки и картофель, – но Анни просто не могла их видеть. В основном она питалась бульоном из косточки, которую ежедневно получал Джелло, и холодным чаем.

– О, я бы все отдала, – говорила она, – за свежую рыбу, приготовленную на сливочном масле! И за бифштекс, слегка недожаренный, и за свежую спаржу. О, а на десерт – ледяную уксусную дыню!

– Мускусную дыню, – автоматически поправил ее Карл. – Но их больше так не называют, дорогая. Теперь это канталупы.

– Уксусная дыня! Кантик-лупа! Какая разница! Неважно, как они называются, раз я не могу их съесть!

– Я знаю. Но, любимая, если мы сможем продержаться всего две недели…

– А что должно тогда случиться?

– Экзамены в летней школе закончатся, и я смогу продать свои учебники. Тогда у нас будет бифштекс и уксусная дыня.

– Ты хочешь сказать, «кантик-лупа». – Она вздохнула и тут же улыбнулась: – Если бы дело было только во мне, Карл, я бы терпела картошку и яблоки. Еда есть еда. Но мне нужно думать о ребенке. Он питается тем, что ем я. Мне нужно пить молоко и есть печенку и свежие овощи. Так сказал доктор.

– Я знаю. – Карл тяжело вздохнул: – Мне чертовски не хочется это делать, но другого выхода нет. Я напишу маме и попрошу одолжить деньги.

– Желаю удачи! – с горечью произнесла Анни.

– Послушай, Анни, мама обязательно поможет. Я это знаю .

– О, конечно! – ответила она с сомнением.

Карл давно заложил свою теннисную ракетку, коньки и часы. Больше нечего было закладывать и нечего продать. Так что ему пришлось написать своей матери и попросить в долг двадцать пять долларов. Анни написала своей и попросила десять долларов, умоляя не говорить о ее просьбе Дэну.

Мать Карла ответила незамедлительно.

– Мне очень не хочется читать тебе ее письмо, Анни, – сказал Карл. – Ты к чему-нибудь прицепишься и затеешь ссору. Ну что же, я не против того, чтобы ты устроила мне головомойку. Но ты так раскаляешься, что это может повредить ребенку.

– Я знаю, Карл. И я постараюсь сдерживаться. Распечатай его и читай.

К письму не был приложен денежный перевод.

«… мне жаль, что ты попал в такое трудное положение [писала она]. Должен родиться ребенок, и все такое. Вам обоим нелегко. Но нам тоже нелегко. У папы нет постоянной работы, к тому же он так быстро стареет. Если бы не помощь твоей сестры, не знаю, что бы мы делали. Но я не могу требовать от нее слишком многого. Тесси сейчас за сорок, и ей нужно откладывать деньги на старость. У нее нет мужа, на которого она могла бы опереться».

– Карл, в том, что пишет твоя мать, что-то есть, – заметила Анни. – Мне так их жаль! Особенно бедную Тесси.

Карл вздохнул с облегчением. Но конец письма все испортил.

«Сын, я же тебя предупреждала. Но я не буду сыпать соль на раны. Скажу только, что ты слишком рано женился. Тебе бы стоило подумать обо всем этом до женитьбы. А теперь ты попался.

Привет тебе от папы и Тесси…»

Анни сложила руки на своем большом животе и взорвалась:

– Вот так !

– Не принимай близко к сердцу, Анни, – молил встревоженный Карл. – Подумай о малыше.

Она попыталась взять себя в руки, и ей это удалось. Но она пробормотала себе под нос:

– Если бы люди предвидели всё, что может случиться, кто бы тогда женился?

– Мы. Мы так и сделали, и я не жалею. А ты?

– Ах, Карл, нет! Никогда! Просто я немножко расстроилась.

«Значит, у тебя, как у всех, трудности с деньгами [писала мать Анни].

Уж я-то знаю, каково это.

У твоего отца не было работы, когда ты появилась на свет.

Нам пришлось задолжать повивальной бабке, так что у нее тогда возникли трудности с деньгами.

Вот так-то. Да.

Ты обратилась за деньгами не по адресу, потому что у меня ничего нет.

Дэн – хороший муж, не могу сказать о нем ничего дурного. Но только он любит сам распоряжаться всеми деньгами.

Он выдает мне столько-то на стол каждый день и всегда хочет на ужин мясо. А иногда денег не хватает даже на это.

А теперь вот что я тебе скажу.

Напиши Дэну и попроси его.

Напиши ласковое письмо, и он пришлет тебе деньги.

Он всегда относился к тебе с нежностью, словно ты его родная дочь. Он пришлет деньги, я знаю».

Письмо заканчивалось молитвой, чтобы у Анни родился мальчик. Мама писала, что ей не хочется, чтобы родилась девочка. Она вырастет и сбежит и сделает Анни больно, как Анни сделала больно своей матери.