Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

По его словам, это было скромное предприятие, вполне благонадежное, но не проходное, на маленькой улочке, где сейчас ни дома с тех времен не осталось.

– Семь домов от паба «Чеширский кот» под железнодорожным мостом. Я там обедал, когда надо было в город по делам. Клути захаживал перекусить и посмешить хозяйку. Тут слов особо не надо. Одного вида его поблескивающих очков да кривящихся толстых губ было достаточно, чтобы расхохотаться еще до того, как он заведет одну из своих баек. Забавный мужичонка этот Клути. К-л-у-т-и – Клути.

– Кто он вообще – голландец? – спросил я, силясь понять, какое это все имеет отношение к вестпортским лодочникам, вестпортским курортникам и к раздражению моего примечательного собеседника, который в одних видел лжецов, в других – дураков.

– Черт его знает, – проворчал тот в ответ, глядя на стену, будто боясь упустить хоть кадр своей фильмы, – говорил только по-английски. Первый раз его вижу – в порту сходит с корабля из Штатов – пассажир. Спрашивает, где найти гостиницу поблизости. Остановиться в тихом месте на пару дней – осмотреться. Отвел его в одно местечко – к другу моему… В другой раз – в Сити – здраасьте! Выручили вы меня – давайте выпьем. Понарассказывал про себя всякого. В Штатах много лет. Всякие дела обделывал там и сям. Даже патентованными пилюлями занимался. Разъезжает. Сочиняет рекламу и все такое. Рассказал мне много смешного. Высокий такой, подвижный. Волосы черные, стоят как щетка; лицо длинное, ноги длинные, руки длинные, очочки поблескивают, шутливо так говорит, тихим голосом… Представил?

Я кивнул, но он на меня не смотрел.

– В жизни так не смеялся. Эдакий брехун – расскажет тебе, как с родного отца кожу сдирал, и то расхохочешься. А с него станется. Кто связан с патентованными пилюлями, готов на все – и в орлянку сыграть, и человека порешить. Это так, чтоб ты знал. Такие за что ни возьмутся – думают, все у них выгорит, все с рук сойдет – весь мир ни во что не ставят. А Клути еще и делец. Несколько сотен фунтов с собой привез. Присматривался, чем бы заняться без лишнего шума. Все ж таки с родиной ничто не сравнится, говорит… На том и расстались, а накачал он меня порядочно. Через какое-то время, полгода, может, спустя, я снова сталкиваюсь с ним в конторе мистера Джорджа Данбара. Да-да, в той самой конторе. Я вообще не то чтобы часто… Но на судне в порту был кое-какой груз, о котором я хотел мистера Джорджа расспросить. И тут Клути выходит из задней комнаты с какими-то бумагами. Компаньон. Ты понимаешь?

– Ага! – отозвался я. – Несколько сотен фунтов.

– Ох уж этот его язык, – пророкотал он. – Про язык-то не забывай. Уж он-то наплел Джорджу Данбару баек, объяснил ему, как дела делаются.

– Умел внушить доверие, – предположил я.

– Ну-у! Понимай как знаешь. В общем. Компаньон. Джордж Данбар надевает цилиндр и просит меня немного подождать… Джордж всегда выглядел так, будто делал несколько тысяч в год – пижон… Пойдем, старина! И вот они с капитаном Гарри выходят вместе – по небольшому дельцу к поверенному за углом. Капитан Гарри, когда бывал в Англии, приходил в контору брата около полудня. Сидел в углу, как пай-мальчик, читал газетку и покуривал свою трубочку. И вот, стало быть, выходят… Образцовые братья, – говорит Клути, – неразлучники – я-то в этом детском саду за фруктовые консервы отвечаю… – и все в таком духе. Потом слово за слово: а что за посудина этот «Сагамор»? Ах, во всем флоте лучше не сыщешь? Так поглядеть, вам все суда хороши. Это ваш хлеб. Я вам так скажу: все равно что положить деньги в старый чулок; хотя нет – в чулок и то лучше!

Он глубоко вздохнул, и я заметил, как его рука, до того спокойно лежавшая на столе, медленно cжимается в кулак. При всей его монументальной неподвижности такой жест вселял страх, подобно знаменитому кивку Командора.

– Так что заметь, уже тогда, – проворчал он, – уже тогда…

– Постойте, – перебил я, – мне говорили, что «Сагамор» принадлежал «Манди и Роджерс».

Он презрительно фыркнул.

– Чертовы лодочники, язык – что помело. Ну ходили под их флагом, так это другое. По уговору. А дело вот как было: когда старик Данбар умер, капитан Гарри уже на них работал. Джордж бросил банк, в котором служил, и на свою долю наследства начал дело. А Джордж толковый был. Сперва склад открыл, потом древесиной занимался, консервированными фруктами, ну и тому подобное. А капитан Гарри дал ему свою долю в оборот… У меня корабль – не пропаду. Но тут Манди и Роджерс решают перейти на пар и начинают продавать старые суда иностранцам. Капитан Гарри загрустил: распрощаться с командой, с любимым судном – скверное дело. И тут вдруг братьям опять привалило – старуха, что ли, померла или вроде того. Нормально так привалило. А Джордж и говорит:

«У нас с тобой как раз хватит, чтобы выкупить „Сагамор“…»

Тебе ж для дела деньги нужны, горячится капитан Гарри, а второй только смеется: да дела-то идут. Старина, да я пригоршню соверенов заработаю быстрее, чем ты трубку раскуришь… Манди и Роджерс и рады: разумеется, капитан. Можем даже взять судно в управление, как будто и не продавали… Ну, при таком раскладе судно было хорошим вложением. Ага, хорошим – на тот момент.

Тут он слегка повел головой, что в его случае было равнозначно проявлению сильнейшего чувства.

– Имей в виду, что Клути тогда еще и в помине не было, – грозно пробормотал он.

– Как скажете, – отозвался я. – В таких случаях пишут – прошли годы. И вся недолга.

Он смотрел на меня некоторое время отсутствующим взглядом, будто погрузившись в мысли о годах, которые я с такой легкостью пропустил; а ведь это были и его годы – и до, и после появления Клути (последних прошло не так уж много). Когда он снова заговорил, в его сумбурной, но выразительной речи я уловил желание донести до меня, как повлияло на Джорджа Данбара длительное общение с Клути – этим беспринципным, ушлым пройдохой, обезоруживающее обаяние которого (забавный мужичонка) питало его бесшабашный авантюризм.

– Он настаивал на том, чтобы я все подробно расписал, и я заверил его, что это вполне в моих силах. Потом упорно втолковывал мне, что у Джорджа были взлеты и падения (брат же тем временем безмятежно ходил туда-сюда под парусом); что временами он садился на мель – и это весьма его тревожило, поскольку у него была молодая жена с запросами. В общем, дела шли не очень гладко; а тут Клути повстречал в городе человека, который продвигал патентованные пилюли (чем Клути в Америке занимался), и не без успеха, но если как следует вложиться в рекламу – тысяч так на несколько, – то дело выгорит почище золотой жилы. Такие перспективы увлекли Клути, тем более что он в этом разбирался. Ясно было, что когда подвернулась такая уникальная возможность, новый компаньон Джорджа буквально загорелся этой идеей.