Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

И вот каждый день около одиннадцати он приходит в кабинет Джорджа и поет ему эту песню, пока тот не начинает скрежетать зубами от ярости. Заткнись! Какой толк? Денег все равно нет. Едва хватает на плаву удержаться, какое там вкладывать тысячи в рекламу. А предложить Гарри продать судно он никогда не осмелится. Об этом и думать нечего. Брат до смерти расстроится. Это будет для него конец света. И уж точно не ради такого дела!.. «Афера, думаешь?» – кривит губы Клути… Джордж идет на попятный: «Да нет, это ж каким чистоплюем надо быть, чтоб после стольких лет в торговле такое подумать». Клути смотрит на него пристально так: «А речь-то вовсе не о продаже. Уверен, что старое корыто уже и на половину страховой стоимости не потянет». И тут Джордж на него как набросится: «Так что ж ты все зубы скалишь над нашей посудиной, три недели уже? Мне, кстати, надоело».

Злится, что Клути ему голову морочит, понимаешь. А Клути спокойно так, медленно ему говорит: «Меня чистоплюем тоже не назовешь. Старину „Сагамора“ не на продажу надо. Томагавкнуть бы эту рухлядь». Сагамор – вроде как вождь у индейцев. Рострой на судне был полуголый дикарь с пером за ухом и топориком на поясе. Томагавкнуть, говорит.

«О чем это ты?» – спрашивает Джордж… «Крушение – можно провернуть совершенно гладко, – продолжает Клути, – тогда и брат твой вложится деньгами из страховки. А во что вложится – говорить не обязательно. Ты для него величайший коммерсант на земле. Заодно и ему состояние сколотим…» Джордж в ярости хватается за стол… «Думаешь, мой брат способен корабль свой ради денег потопить?! Рядом с ним и подумать о таком невозможно – благороднейший человек на земле… Давай-ка потише, на улице слышно». Клути говорит, что брат, конечно, образчик всех добродетелей, хоть в музей выставляй, его бы только уговорить на берегу остаться – отпуск взять – отдохнуть немного – почему бы нет?.. «На самом деле, – шепчет Клути, – есть у меня на примете человечек для такого дельца».

Джордж аж поперхнулся… «Ты что думаешь, я из этих – думаешь, я на такое способен – ты за кого меня принимаешь?» Он чуть с ума не сходит, а Клути тем временем спокоен, побледнел только… «Я тебя принимаю за того, кто не ровен час по миру пойдет…» Он идет к двери и выпроваживает конторских на обед – их там всего двое. Возвращается… «А ты чего так возмущаешься-то? Я тебе что, вдову обокрасть предлагаю? Или сироту? Ты чего? Ллойд – это ж корпорация, ей голодать не придется. Там, наверное, страховщиков сорок, кто корабль твой дурацкий страховал. Никто из них без еды и крова точно не останется. Все риски просчитаны. Все учтено, говорю тебе…» – ну и все в таком духе. Так-то! Джордж слишком взволнован, чтобы продолжать разговор – только хрипит что-то и руками машет; не ожидал он такого, понимаешь? А тот знай себе греет спину у камина и дальше о своем. Дела твои с древесиной на ладан дышат, с фруктами консервированными тоже не идет… Ты боишься, говорит, но закон на то и нужен – дураков пугать. И разъясняет, какое беспроигрышное это дельце – корабль на дно пустить. Столько лет исправно за страховку платили. И тени подозрения не возникнет. И, черт подери, не вечно же плавать этой посудине!

«Я не боюсь. Я возмущен», – говорит Джордж Данбар. Внутри у Клути все кипит от злости. Вот он – шанс всей его жизни! А сам ласково так: «Жена твоя похлеще возмутится, когда ты попросишь ее перебраться из вашего красивого дома в каморку под крышей. А может, еще и с детьми…» Детей-то у Джорджа не было. Женат уже пару лет, мечтал о ребенке или даже двух. Тут он совсем раскис. Стал говорить, мол, детям нужен честный отец, и все такое. Клути ухмыляется: «Так подсуетись до их появления, и у них будет богатый отец – и всем только лучше. В том-то и прелесть».

Джордж чуть не плачет. Думаю, иногда он и вправду плакал. И так неделя за неделей. Разругаться с Клути он не может. Не может вернуть его несколько сотен; да и привык он к нему. Слабодушный он, Джордж. А Клути щедрый такой… Про мою скромную долю, говорит, не думай. Будем закрываться – она, конечно, пропадет. Но, говорит, и ладно… А еще эта молодая жена Джорджа. Пригласят они Клути на обед, так этот пройдоха всегда во фраке приходит; женушке это нравилось… «Мистер Клути, компаньон моего мужа; такой умница, такой светский, такой обаятельный!» Останутся они вдвоем за обедом: «Ох, мистер Клути, вот бы Джордж позаботился, наконец, о нашем будущем. Положение у нас уж очень скромное…» Клути улыбается, но удивляться тут нечему, он же сам и поселил эти мысли в ее пустую головку… «Мужу вашему побольше бы деловой хватки, решительности. Вот вы бы его и вдохновили, миссис Данбар…» Она была бестолковая, расточительная дурочка. Убедила Джорджа поселиться в Норвуде. А уж там-то люди куда побогаче живут. Я ее как-то видел: шелковое платье, прелестные башмачки, все духи да перья, розовое личико. По мне, так на променад перед Альгамброй [38] Лондонский театр, открылся 1858 году. наряжаются, а не в приличном районе ходят. Но, знаешь, бывают такие женщины – из мужиков веревки вьют.

– Бывают, – согласился я. – Иногда даже из собственных мужей.

– Моя супруга, – неожиданно серьезно и как-то глухо заговорил он, – как хотела, так мной и вертела. А я и не понимал, пока она жива была. Да уж. Но она была женщина благоразумная, а этой фифе самое место на панели, вот и весь сказ… Ну додумаешь там из головы. Знаешь таких.

– Да уж справлюсь, – ответил я.

– Хм, – буркнул он с сомнением и вернулся к своему насмешливому тону. – Месяц или около того спустя прибывает «Сагамор». Поначалу все рады… Здорово, братец Джордж! Здорово, Гарри, старина! Но вскоре капитан Гарри стал замечать, что его башковитый брат выглядит неважнецки. А Джордж и вправду мрачнеет день ото дня. Никак не может избавиться от этой мысли, что ему Клути напел. Втемяшилась она ему. А Гарри не может понять, что не так. Дела идут? Вполне себе. Дел невпроворот. Все в порядке… Ну, Гарри, ясное дело, с легкостью этому поверил. Начинает подтрунивать над братцем в своем развеселом духе, дескать, мы тут деньги лопатой гребем. А у Джорджа аж рубашка от пота к спине прилипла. В общем, осерчал он на капитана. Вот дурень, думает. Деньги лопатой гребем, ага! И тут его осеняет: а почему бы и нет? А все потому, что идея эта крепко засела у него в голове.

Но на следующий день он дал слабину и говорит Клути… «Может, все-таки лучше продать. Потолкуешь с моим братом?» Клути опять, в сотый раз, объясняет, что продажа – не вариант, как ни крути. «Сагамора» надо – как он это называл, щадя чувства Джорджа, – томагавкнуть. Но Джорджа от этого слова всякий раз передергивало. «У меня на примете подходящий человечек имеется, готов провернуть это дельце за пять сотен, да с превеликим удовольствием», – Клути говорит… От такого поворота Джордж аж зажмурился, а сам думает: «Чепуха! Быть не может такого человека. А если вдруг найдется, кто знает, может, дело и выгорит».