Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Я стучала и стучала, — прошептала Гейл, — но никто не ответил.

Судя по голосу, она тоже явилась ему во сне.

— Который час?

— Три часа утра, и все прекрасно. Я сейчас поднимусь.

— Не стоит.

— Я плыву, плыву, — пропела Гейл. — И умираю от похоти. Жажду прикосновения губ моей единственной любви.

— Ты просто обкурилась, — возразил он.

— Восхитительно обкурилась, — хихикнула Гейл. — Восхитительно похотлива. Оставь дверь открытой.

— Иди домой и ложись спать, — велел он.

— У меня с собой косячок. Восхитительное марокканское зелье. Оставь дверь открытой. Мы вместе уплывем в восхитительный марокканский рай.

Крейг поколебался. Он уже успел прийти в себя. Знакомый мечтательно-ласкающий голос волновал, тревожил, вкрадчиво проникая в электрическую сеть его нервов.

Гейл снова хихикнула:

— Ты поддаешься! Моя истинная любовь смягчилась. Я уже иду.

Послышался щелчок.

Крейг на минуту задумался, вспоминая, как любил ее в ночи. Нежная молодая кожа. Мягкие дерзкие руки. В первый и последний раз он узнает о наркотиках то, что уже успел узнать весь мир. И как бы там ни было, Гейл в эту минуту, несомненно, счастлива. И если он сумеет разделить с ней этот секрет и ослепительное счастье, пусть всего на час-другой, кому от этого будет хуже?

Через двадцать часов он окажется на другом континенте. И никогда больше не увидит ее. Завтра для него начнется другая, упорядоченная жизнь. Всего одна ночь, чтобы насладиться прелестями хаоса. Если он не откроет дверь, его ждет злая бессонница.

Крейг встал с постели, подошел к двери, повернул замок. И, как был обнаженный, вновь растянулся поверх простынь. Выжидая.

Наконец он услышал шум. Услышал шаги.

— Шшш, моя истинная любовь, — прошептала она.

Крейг лежал неподвижно, прислушиваясь к шелесту одежды. И на миг увидел ее лицо, когда вспыхнула спичка.

Она подошла к кровати, легла, не касаясь его, но тут же села, подложила под спину подушку. Крошечная точка света становилась все больше по мере того, как она втягивала дым восхитительного марокканского зелья. Она протянула ему сигарету.

— Задержи дым, сколько можешь, — прошептала она своим мечтательным, дремотным голосом.

Он бросил курить больше десяти лет назад, в один день, но еще не разучился затягиваться.

— Восхитительно. Мой восхитительный мальчик.

— Как звали твою мать? — вырвалось у него. Он должен узнать, прежде чем травка подействует. Уже первая затяжка затуманила мозг.

— На пяти саженях глубины моя мать [43] Перефразированные слова Ариеля из пьесы Шекспира «Буря». , — хохотнула она и, потянувшись за сигаретой, коснулась его руки. Ему почудилось, что тело овевает ласковый теплый ветер. Слишком поздно для вопросов.

Вместе они медленно прикончили косячок. Комнату заволокло дымом. Шум прибоя за окном звучал ритмичной, успокаивающей музыкой, соборным органом. Она легла рядом, коснулась его, и они стали любить друг друга, бесконечно, неустанно. Она вдруг стала всеми девушками, всеми женщинами этого южного побережья: той похотливой толстухой с бесстыдно расставленными ногами, лежавшей ничком на солнце, молодой блондинкой-матерью у бассейна, всеми подружками Корелли, золотистыми и теплыми, как свежеиспеченный хлеб, танцующей белогрудой Натали Сорель и Констанс, произносящей по буквам слово «Мейраг».

Потом… после они не спали. Не разговаривали. Просто лежали бок о бок в некоем чудесном волшебном трансе. Но когда сквозь жалюзи проникли первые рассветные лучи, Гейл пошевелилась.

— Мне нужно идти.

Голос ее звучал почти нормально. Если бы ему пришлось что-то сказать, его голос звучал бы словно из невероятного далека. Сейчас ему было все равно, уйдет она или останется. Кто бы ни ушел и ни остался. Сквозь наплывающую дымку он наблюдал, как она надевает платье. Ее нарядное платье.

Она наклонилась и поцеловала его:

— Спи. Спи, моя истинная любовь.

И она исчезла. Он помнил, что должен задать ей вопрос, но забыл, какой именно.

Он почти закончил сборы. Вещей он привык брать мало и мог уложиться в четверть часа. Он заказал звонок в Париж, но телефонистка предупредила, что все линии заняты. Он попросил, чтобы она все же попробовала пробиться.

Когда телефон все же зазвонил, он без особого энтузиазма поднял трубку. Ему не очень-то улыбалось объяснять Констанс, что он все-таки не сумеет повести ее обедать в понедельник. Но это оказалась не Констанс, а Бейард Патти, говоривший таким сдавленным голосом, словно кто-то душил его.

— Я в вестибюле, мистер Крейг, — сообщил он, — и должен немедленно поговорить с вами.

— Я как раз укладываюсь, и к тому же…

— Говорю же, что это необходимо, — выдохнул Патти. — У меня новости об Энн.

— В таком случае поднимайтесь, — сдался Крейг и назвал номер своего «люкса».

За одну ночь с Патти произошли удивительные перемены: вид у него был дикий, волосы и борода всклокочены, глаза налиты кровью, будто он несколько суток не спал.

— Ваша дочь! — завопил он тоном обвинителя. — Знаете, что она натворила? Сбежала с этим жирным старым пьяницей Йаном Уодли!

— Погодите, — пробормотал Крейг, садясь. Бессознательная реакция, попытка соблюсти хотя бы видимость здравомыслия и приличия. — Этого не может быть. Невозможно.

— Это вы так говорите. — Патти стоял над ним, конвульсивно сжимая и разжимая кулаки. — Вы же словом с ней не обмолвились.

— Откуда она звонила?

— Не сказала, хоть я и спрашивал. Заявила только, что между нами все кончено, посоветовала забыть ее. У нее, мол, другой. Этот старый жирный пьянчуга…

— Погодите минуту.

Крейг встал и направился к телефону.

— Кому вы звоните?

Крейг попросил телефонистку дозвониться до отеля Уодли.

— Успокойтесь, Бейард, — велел он, ожидая, пока его соединят.

— Легко вам говорить! Вы ее отец! И что, тоже спокойны?

Патти устремился к нему и встал рядом, словно не доверяя тому, что может наговорить Крейг, и желая собственными ушами услышать все, что будет сказано.

Когда телефонистка в отеле Уодли ответила, Крейг попросил:

— Monsieur Wadleigh, s’il vous plait. [44] Будьте любезны, месье Уодли (фр.).

— Monsieur Wadleigh n’est pas la [45] Месье Уодли нет (фр.). , — ответила женщина.

— Что она говорит? — громко осведомился Патти.

Крейг жестом велел ему замолчать.

— Vous etes sure, madame? [46] Вы уверены, мадам? (фр.)

— Oui, oui, il est parti [47] Да-да, он уехал (фр.). , — нетерпеливо бросила телефонистка.

— Parti ou sorti, madame? [48] Съехал или уехал, мадам? (фр.)

— Parti, parti, — зачастила она, повышая голос. — Il est parti hier matin. [49] Съехал, съехал. Съехал вчера утром (фр.).

— A-t-il laisse une adress? [50] Он оставил адрес? (фр.)