Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Non, monsieur, non. Rien! Rien! [51] Нет, месье, нет. Ничего! Ничего! (фр.)

К этому времени женщина уже кричала. Фестиваль весьма отрицательно действовал на гостиничных телефонисток. Эта просто бросила трубку.

— Ну и что все это значит? — допытывался Патти.

Крейг глубоко вздохнул.

— Уодли съехал вчера утром, не оставив адреса. Это весь твой урок французского на сегодня.

— И что вы намерены делать? — не отступал Патти. Вид у него был такой, словно сейчас набросится на кого-то.

«Наверное, на меня», — подумал Крейг.

— Собираюсь уложить вещи, — объяснил он, — заплатить по счету, добраться до аэропорта и улететь в Нью-Йорк.

— Вы не станете искать ее? — ошеломленно охнул Патти.

— Нет.

— Да что же вы за отец в таком случае?

— Отец как отец. Насколько я понимаю, вполне типичный для нашего времени.

— Будь я ее отцом, нашел бы гада и удавил собственными руками.

— Должно быть, у нас разные взгляды на родительский долг, Бейард, — возразил Крейг.

— Это вы во всем виноваты, мистер Крейг! — с горечью бросил Патти. — Вы разлагали ее. Собственным примером. Бросаете деньги налево и направо, словно они на деревьях растут. Бегаете за молоденькими девчонками… думаете, я ничего не знаю об этой цыпочке Гейл Маккиннон…

— Довольно, Бейард, — велел Крейг. — Конечно, сам я не могу с тобой справиться и выкинуть отсюда, но, думаю, за меня это охотно сделает полиция. И даже очень маленький французский полисмен может сделать жизнь очень большого американца не слишком приятной.

— Не стоит угрожать мне, мистер Крейг. Я ухожу. Не беспокойтесь, я вас не потревожу. Вы мне отвратительны. Как и ваша дочь. — Он шагнул было к порогу, но круто развернулся. — Еще один вопрос. Вы счастливы, что она удрала с этим старпером?

— Нет. Отнюдь нет.

Пожалуй, не стоило напоминать Патти, что Йан Уодли намного моложе Джесса Крейга.

— И мне вас жаль, Бейард. Честное слово. Думаю, лучше всего последовать совету Энн и забыть о ней.

— Забыть о ней… — Патти грустно покачал головой. — Легко сказать. Я не сумею это сделать, мистер Крейг. Слишком хорошо знаю себя. Просто не сумею. Не знаю, смогу ли жить без нее.

Его лицо исказилось, из груди вырвалось нечто вроде рыдания.

— Как вам это нравится, — пристыженно прошептал он, — я плачу.

Он вылетел из комнаты, с силой хлопнув дверью.

Крейг устало провел рукой по глазам. Он гляделся в зеркало, пока брился, и видел, что выглядит ничуть не лучше Патти.

— Сукин сын! — громко произнес он. — Жалкий сукин сын!

Он имел в виду не Бейарда Патти.

Крейг вернулся в спальню и возобновил сборы.

При регистрации в аэропорту служащий сообщил, что отправление самолета задерживается на час. При этом он любезно улыбался, словно преподносил Крейгу величайший дар. Лишних шестьдесят минут в условиях французской цивилизации.

Крейг подошел к телеграфному окошечку и послал Констанс телеграмму с извинениями. Он как раз составлял телеграмму своей секретарше с просьбой встретить его в аэропорту Кеннеди, когда за спиной раздался голос Гейл:

— Доброе утро.

Он обернулся. Она стояла рядом, в голубой рубашке с короткими рукавами и белых облегающих джинсах. Лицо скрыто за неестественно огромными зелеными очками, похожими на те, что она носила в первое утро и выбросила в окно машины, когда они возвращались из Антиба. Наверное, она закупает их оптом.

— Что ты здесь делаешь? — удивился он.

— Провожаю друга, — улыбнулась Гейл и, сняв очки, принялась беззаботно крутить их за дужку. Такая свежая, ясноглазая. Должно быть, только выкупалась в море. Превосходная реклама достоинств марихуаны.

— Портье сказал, когда улетает твой самолет. Времени у тебя осталось немного.

— Портье ошибся. Вылет откладывается на час.

— Единственный драгоценный час, — издевательски обронила она. — Добрая старая Франция. Всегда дает время попрощаться. Выпьем?

— Если хочешь, — кивнул он. Уехать оказалось куда труднее, чем он ожидал. Крейг едва справился с порывом немедленно вернуться к стойке для регистрации, забрать багаж и сказать служащему, что раздумал лететь. Но вместо этого он отдал бланк телеграфисту и расплатился. Сунув под мышку кожаную папку с «Тремя горизонтами» и перебросив через плечо плащ, он направился к лестнице, ведущей в бар. Жаль, что Гейл пришла. Встреча с ней после сцены с Патти испортила впечатление об их ночи вдвоем. Он шагал быстро, но Гейл не отставала.

— Ты странно выглядишь, — заметила она.

— У меня была необычная ночь.

— Я не об этом. Просто никогда раньше не видела тебя в шляпе.

— Я надеваю шляпу только в дорогу, — пояснил он. — Почему-то всякий раз, как я схожу с самолета, начинается дождь.

— Мне это не нравится, — закапризничала она. — Добавляет новые грани к твоему характеру. Довольно огорчительные грани. Делает тебя похожим на окружающих. В ней ты совершенно такой же, как остальные.

Крейг остановился.

— Думаю, вчера ночью мы уже попрощались. Вряд ли сегодня сумеем сказать друг другу что-то новое, — заметил он.

— Согласна, — спокойно откликнулась она. — Обычно я терпеть не могу торчать в залах ожидания и на перронах. Все равно что тянуть уже давно растянутую старую резинку. Но у нас случай особый. Не согласен?

— Согласен.

Они двинулись дальше и, добравшись до балкона, выходившего на летное поле, уселись за маленький столик. Крейг заказал бутылку шампанского. Всего несколько дней назад он сидел на этом же балконе, ожидая прибытия дочери. Она прилетела.

Он вспомнил книгу «Воспитание чувств», выпавшую из брезентового мешка. Вспомнил, как его раздосадовала ее манера одеваться.

Крейг вздохнул.

Гейл, сидевшая напротив, не спросила, почему он вздыхает.

Когда возник официант с бутылкой шампанского, Гейл сказала:

— Это поможет нам скоротать время.

— А я думал, ты днем не пьешь, — заметил он.

— По-моему, уже стемнело.

Они молча выпили, глядя на синеву моря, простиравшуюся за краем бетонного поля. Двухмачтовая яхта, кренясь на ветру и разрезая пенные волны, неслась на надутых парусах к итальянским берегам.

— Беззаботная страна, — сказала Гейл. — Уплывешь туда со мной?

— Может, как-нибудь в другой раз, — пообещал он.

— Как-нибудь в другой раз, — кивнула Гейл.

— Прежде чем я улечу… — он налил себе еще шампанского, — тебе придется ответить еще на один вопрос. При чем тут твоя мать?

— А, моя мать… Наверное, у тебя есть право спросить. Моя мать женщина разносторонних интересов.

Она рассеянно повертела бокал, глядя на белые паруса, маячившие за посадочной полосой.

— Она недолго училась в художественной школе, занималась керамикой, ставила пьесы для маленькой труппы, год изучала русский язык, шесть месяцев жила с югославским танцовщиком. Единственное, что ее не интересовало, — мой отец. Она все твердила, что у него торгашеская душонка. Потом выяснилось, что я ее тоже не интересую.