Ивлин Во - Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная

Но во вторник после того обеда я была так довольна, что отказалась от всех моих возражений; я пошла с ним и посмотрела выбранную вами квартиру. Прелестная квартира. Мы обсудили с ним, какую еще мебель привезти из Лондона, чтобы она стала еще уютнее. И потом, в тот же самый вечер!.. Нет, Чарльз, все это не по логике вещей.

Я подумал, что «логику вещей» она подобрала у кого-то из своих интеллектуальных почитателей.

– И вы знаете средство помочь ему? – спросил я.

– В колледже все удивительно добры. Они сказали, что не исключат его при условии, что он поселится с монсеньором Беллом. Я бы никогда не попросила об этом сама, но монсеньор Белл был настолько добр… Он особо просил передать вам, что вам у него всегда будут рады. Правда, комнаты для вас в Старом Дворце не найдется, но, вероятно, вы и сами бы не захотели там поселиться.

– Леди Марчмейн, если вы намерены сделать из Себастьяна пьяницу, это вернейший способ. Неужели вы не понимаете, что всякий намек на слежку будет для него губителен?

– Ах, Боже мой, ну как вам объяснить? Протестанты всегда думают, что католические священники – шпионы.

– Дело не в этом. – Я попытался выразить свою мысль, но безнадежно запутался. – Он должен чувствовать себя свободным.

– Но ведь он и был всегда свободным до сих пор. И вот к чему это привело.

Мы дошли до парома; мы зашли в тупик. Почти молча я проводил ее до монастыря, сел на автобус и вернулся на Карфакс.

Себастьян сидел у меня.

– Я пошлю телеграмму папе, – сказал он. – Он не допустит, чтобы они заперли меня у этого священника.

– Но если они ставят это условием вашего дальнейшего пребывания в университете?

– Значит, я не вернусь в университет. Вообразите меня там – как я прислуживаю дважды в неделю на мессе, помогаю угощать чаем робких первокурсников-католиков, присутствую в Ньюменском клубе на обеде в честь приезжего лектора, выпиваю при гостях стакан портвейна, а монсеньор Белл не сводит с меня бдительного ока и, когда я выхожу, объясняет, что, мол, это один университетский алкоголик, пришлось его взять, у него такая обаятельная матушка.

– Я ей сказал, что это невозможно.

– Напьемся сегодня ото всей души?

– Да, сегодня от этого, во всяком случае, вреда не будет, – согласился я.

– Contra mundum?

– Contra mundum.

– Благослови вас Бог, Чарльз. Нам не много вечеров осталось провести вместе.

В ту ночь мы впервые за много недель напились вдвоем до полного умопомрачения. Я проводил его до ворот, когда все колокола уже отбивали полночь, и еле добрел обратно один под звездами небесными, которые предательски покачивались между шпилями, и повалился спать не раздеваясь, чего не случалось уже больше года.

На следующий день леди Марчмейн уехала из Оксфорда, взяв с собой Себастьяна. Мы с Брайдсхедом побывали в его комнатах и разобрали вещи – что оставить, а что отослать вдогонку.

Брайдсхед был серьезен и бесстрастен, как всегда.

– Жаль, что Себастьян не успел ближе познакомиться с монсеньором Беллом, – сказал он. – Он убедился бы, что это очень милый человек и жить у него только приятно. Я жил там весь последний курс. Моя мать считает, что Себастьян запойный пьяница. Это правда?

– Это ему всерьез угрожает.

– Я верю, что Бог оказывает пьяницам предпочтение перед многими добропорядочными людьми.

– Бога ради, – сказал я, потому что в то утро я был близок к тому, чтобы заплакать, – зачем во все вмешивать Бога?

– Простите. Я забыл. А знаете, это очень смешной вопрос.

– Вы находите?

– Для меня, конечно. Не для вас.

– Нет, не для меня. По-моему, без вашей религии Себастьян мог бы жить нормально и счастливо.

– Это спорный вопрос. Как вы думаете, ему еще понадобится эта слоновья нога?

В тот вечер я пошел к Коллинзу, жившему по другую сторону университетского дворика. Он сидел со своими книгами, работал у окна при свете меркнущего дня.

– А, это вы, – сказал он. – Заходите. Не видел вас целый семестр. Боюсь, мне нечего вам предложить. Почему вы покинули блестящее общество?

– Я самый одинокий человек в Оксфорде, – ответил я. – Себастьяна Флайта исключили.

Потом я спросил его, что он думает делать в долгие каникулы. Он рассказал – что-то непереносимо скучное. Потом я спросил, подыскал ли он квартиру на будущий год. Да, ответил он, правда далековато, но очень удобная квартира. На пару с Тингейтом, старостой кружка эссеистов.

– Одна комната там еще не занята. В ней собирался поселиться Баркер. Но он выставил свою кандидатуру в президенты Союза и думает, что теперь ему удобнее поселиться поближе.

У нас обоих возникла мысль, что в этой комнате мог бы поселиться я.

– А вы куда едете?

– Я собирался жить на Мертон-стрит вместе с Себастьяном Флайтом. Это теперь пошло прахом.

Однако предложение так и не было произнесено, и момент прошел. На прощание он сказал: «Желаю вам найти себе кого-нибудь в компанию на Мертон-стрит». А я сказал: «Желаю вам найти себе кого-нибудь в компанию на Иффли-роуд», – и больше никогда не говорил с ним.

До конца семестра оставалось десять дней; я кое-как прожил их и приехал в Лондон, не имея, как и год назад, при совсем других обстоятельствах, никаких определенных планов.

– А этот твой удивительно красивый приятель, – спросил отец, – он не приехал с тобой?

– Нет.

– Я уж было думал, что он решил совсем к нам перебраться. Жаль, он мне нравился.

– Отец, ты непременно хочешь, чтобы я получил диплом?

– Я хочу? Господи помилуй, почему бы я мог хотеть этого? Мне он совершенно ни к чему. Да и тебе, насколько могу судить, тоже.

– Вот и я думаю точно так же. Мне кажется, снова возвращаться в Оксфорд будет напрасной тратой времени.

До этой минуты отец только вполуха слушал, что я говорю; теперь он положил книгу, снял очки и внимательно посмотрел на меня.

– Тебя исключили, – сказал он. – Брат предупреждал меня.

– Нет. Никто меня не исключал.

– Ну так о чем же тогда весь этот разговор? – неодобрительно спросил он, надевая очки и разыскивая место в книге. – Все проводят в Оксфорде по меньшей мере три года. Я знал одного человека, которому потребовалось семь лет, чтобы получить диплом богослова.

– Просто я думал, что, раз я не собираюсь заниматься ни одной из профессий, где нужен диплом, наверно, лучше будет сейчас же приняться за то дело, которое я для себя избрал. Я намерен стать художником.

Но на это отец мне тогда ничего не ответил.

Однако мысль, как видно, запала ему в душу; когда мы в следующий раз заговорили на эту тему, она уже твердо в нем укоренилась.

– Если ты будешь художником, – сказал он в воскресенье за завтраком, – тебе понадобится студия.

– Да.

– Ну а здесь нет студии. Нет даже комнаты, которую удобно было бы использовать под студию. Не могу же я допустить тебя заниматься живописью в галерее.