Джон Донн - Стихотворения и поэмы

Я не могу любить того,
Кто влюбчив чересчур;
Любовь – неволя для него,
Тиран ему – Амур.

Но и разборчивых особ
Любить – опасный труд;
Такой легко изменит, чтоб
Отведать новых блюд.

Душе претит тот верхогляд,
Кто лишь к красоткам льнет;
Но если кто уродке рад,
Тот сам в душе – урод.

Я остряков не выношу,
Их желчь несносна мне;
Но и болванов попрошу
Держаться в стороне.

Богач подарками скует
И сделает рабой;
Но много ль проку от свобод,
Коль кавалер скупой?

Кого же выбрать из мужчин,
Без страха полюбя?
Всего надежней – без причин —
Любить саму себя.

Кто в руднике Любви рыл глубже моего,
Тот скажет, где там скрыто волшебство.
А я любил душой и телом,
Но скоротай хоть век за этим делом —
На приисках Любви не сыщешь ничего:
Там надувательство сплошное.
Алхимики, мошенничая, чтут
Чреватый золотом сосуд,
А все живут с пустой мошною —
К лицу ли нам старание смешное?
Ведь наших упований средоточье —
Любовь – лишь зимний холод летней ночью.

Бессмысленной возне готовы мы принесть
Свободу в жертву, время, деньги, честь.
Да что это за радость, если ею
Натешиться – и моему лакею
И мне – дано равно? Как это перенесть?

А если кто-нибудь поклялся,
Что любит душу, а не плоть,
То вразуми его Господь, —
Несчастный просто обознался:
Осанной шум кабацкий показался.
Ведь женщины как мумии – наружно
Красивы, но решительно бездушны!

Любви еще не зная,
Я в ней искал неведомого рая,
Я так стремился к ней,
Как в смертный час безбожник окаянный
Стремится к благодати безымянной
Из бездны темноты своей:
Незнанье
Лишь пуще разжигает в нас желанье,
Мы вожделеем – и растет предмет,
Мы остываем – сводится на нет.

Так жаждущий гостинца
Ребенок, видя пряничного Принца,
Готов его украсть;
Но через день желание забыто,
И не внушает больше аппетита
Обгрызенная эта сласть;
Влюбленный,
Еще недавно пылко исступленный,

Добившись цели, скучен и не рад,
Какой-то меланхолией объят.

Зачем, как Лев и Львица,
Не можем мы играючи любиться?
Печаль для нас – намек,
Чтоб не был человек к утехам жаден,
Ведь каждая нам сокращает на день
Отмеренный судьбою срок;
А краткость
Блаженства и существованья шаткость
Опять в нас подстрекают эту прыть —
Стремление в потомстве жизнь продлить.

О чем он умоляет,
Смешной чудак? О том, что умаляет
Его же самого, —
Как свечку, жжет, как воск на солнце, плавит,
Пока он обольщается и славит
Сомнительное божество.
Подальше
От сих соблазнов, их вреда и фальши! —
Но Змея грешного (так он силен)
Цитварным семенем не выгнать вон.

Взгляни и рассуди: вот блошка;
Куснула, крови выпила немножко,
Сперва – моей, потом – твоей,
И наша кровь перемешалась в ней.
Какое в этом прегрешенье?
Где тут бесчестье и кровосмешенье?
Пусть блошке гибель суждена —
Ей можно позавидовать: она
Успела радости вкусить сполна!

О погоди, в пылу жестоком
Не погуби три жизни ненароком:
Здесь, в блошке – я и ты сейчас,
В ней храм и ложе брачное для нас;
Наперекор всему на свете
Укрылись мы в живые стены эти.
Ты смертью ей грозишь? Постой!
Убив блоху, убьешь и нас с тобой:
Ты не замолишь этот грех тройной.

Упрямица! Из прекословья
Взяла и ноготь обагрила кровью.
И чем была грешна блоха —
Тем, что в ней капля твоего греха?
Казнила – и глядишь победно:
Кровопусканье, говоришь, не вредно.
А коли так, что за беда?
Прильни ко мне без страха и стыда:
В любви моей тем паче нет вреда.

Будь проклят, кто прознает иль помянет
Моей любимой имя! Пусть, влеком
Влекущейся за кошельком,
Он шлюхи домогаться станет,
Что всех врагов его в кровать заманит!
Пусть он казнится, презираем той,
Что всех презренней, – под ее пятой,
В клещах стыда и похоти слепой.

Пусть страсть его до умопомраченья,
А корчи до подагры доведут!
Пусть над собой вершит он суд
Не за грехи: не в них мученье,
Но в том, сколь мерзостен предмет влеченья.
Кровосмешеньем осквернив постель,
Пусть чахнет он, качая колыбель
Младенца, что лишил его земель.

Пускай во сне он против государства
Злоумышляет, а спросонья сам
Себя предаст – и сыновьям
(Исчадьям женского коварства)
Оставит лишь бесчестье да мытарства.
Или нахлебники, страшней гиен,
Пусть так его терзают, что взамен
К обрезанным решит он сдаться в плен!

Вся желчь дуэний, вся худая слава
Картежников, весь смертоносный яд,
Что травы с тварями таят,
Тиранов тайная отрава
И зло пророчеств, – вот моя расправа,
Которая проклятьем пасть должна
На нечестивца! Если ж то жена —
Самой природой проклята она.

Вот глупо! Ты желаешь стать вдовой
И тем же часом плачешься, что твой
Супруг ревнив. Когда б на смертном ложе
С распухшим чревом, с язвами на коже
Лежал он, издавая горлом свист
Натужно, словно площадной флейтист,
Готовясь изблевать и душу с ядом
(Хоть в ад, лишь бы расстаться с этим адом),
Под вой родни, мечтающей к тому ж
За скорбь свою урвать хороший куш, —
Ты б веселилась, позабыв недолю,
Как раб, судьбой отпущенный на волю;
А ныне плачешь, видя, как он пьет
Яд ревности, что в гроб его сведет!
Благодари его: он так любезен,
Что нам и ревностью своей полезен.

Она велит нам быть настороже:
Без удержу не станем мы уже
Шутить в загадках над его уродством,
Не станем предаваться сумасбродствам,
Бок о бок сидя за его столом;
Когда же в кресле перед очагом
Он захрапит, не будем, как доселе,
Ласкаться и скакать в его постели.
Остережемся! ибо в сих стенах
Он – господин, владыка и монарх.
Но если мы (как те враги короны,
Что отъезжают в земли отдаленны
Глумиться издали над королем)
Для наших ласк другой приищем дом, —
Там будем мы любить, помех не зная,
Ревнивцев и шпионов презирая,
Как лондонцы, что за Мостом живут,
Лорд-мэра или немцы – римский суд.

Женись на Флавии, мой дорогой!
В ней сыщешь все, что было бы в другой
Прекрасным: не глаза ее, а зубы
Черны, как ночь; не грудь ее, а губы
Белей, чем алебастр; а нос – длинней
Ее, как перлы, редкостных кудрей;
Глаза – красней бесценного рубина;
И если взвод – не в счет, она невинна.
В ней есть все элементы красоты,
Ее лицом гордиться должен ты,
А не вникать, как именно смешалась
В твоей любезной с белизною алость.
В духах неважно, что за чем идет:
За амброй мускус иль наоборот.
И чем тебя смущает эта дама?
Она – красы небесной анаграмма!
Будь алфавит к перестановкам строг,
Мы б не смогли связать и пары строк.