Бетти Смит - Милочка Мэгги

Пока Милочка Мэгги росла, родители каждое лето один раз ездили с ней на пляж. Она обожала океан. Поездка в открытом трамвайном вагоне была грандиозным событием, а посадка на лонг-айлендский поезд на станции Бруклин-манор приводила ее в радостный трепет. Самой захватывающей частью путешествия был проезд над водой по деревянной эстакаде. Мэри крепко держала дочь за руку, чтобы та не вывалилась из вагона.

— Может быть, на этот раз эстакада сломается, — с надеждой в голосе произнесла Милочка Мэгги, — и мы все упадем в воду.

— Боже правый, — воскликнул Пэтси, — ей хочется , чтобы она сломалась! Ей хочется , чтобы поезд упал в воду!

— Тише! — шикнула на них Мэри.

У Милочки Мэгги не было купальника. Она росла так быстро, что покупать купальный костюм ради одного пляжного дня в год было бы расточительством. Пытаясь следовать материнскому наставлению — не стесняться, потому что никто не смотрит, — Милочка Мэгги разделась под большим полотенцем, которое мать держала вокруг нее, словно мягкую бочку. Вместо купальника она переоделась в штанишки, которые стали ей малы, и заношенное платье.

Милочка Мэгги с радостными воплями помчалась к океану и, визжа от восторга, бросилась в первую же волну. Держась за натянутую веревку, она прыгала, окуналась в воду и приседала, чтобы волна перекатилась у нее над головой, и взвывала в притворном ужасе (на самом деле внимание ей льстило), когда какой-то мальчишка постарше подныривал, хватал ее за щиколотки и пытался утащить под воду.

Мэри с Пэтси сидели на полотенце: она — в воскресном платье и шляпке, чопорно сложив на коленях руки в перчатках, а он — опершись на локоть, по мужскому обыкновению разглядывая женщин в купальных костюмах. Он смотрел на их ноги в длинных черных фильдеперсовых чулках и рюшечках панталон, выглядывавших из-под юбок по колено.

Через час Пэтси подошел к кромке воды и велел Милочке Мэгги вылезать на берег. Так же под полотенцем она переоделась в сухую одежду. Потом они вместе пообедали тем, что Мэри захватила из дома в обувной коробке: бутербродами с колбасой, яйцами вкрутую, сладкими булочками и напитками, уже теплыми, которые Пэтси купил, когда они сошли с поезда. Пэтси предназначалась бутылка пива, Мэри — сельдерейный тоник, а Милочке Мэгги — бутылочка крем-соды.

После обеда Пэтси объявил, что собирается полчаса вздремнуть, а потом они сразу же поедут домой. Милочка Мэгги получила разрешение погулять по пляжу — вместе со строгим наказом ни от кого не принимать конфет.

Она побежала по берегу, перескакивая через вытянутые, а иногда и переплетенные ноги. Остановилась, заглядевшись на одну пару: влюбленные лежали на боку друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Между их лицами было не больше дюйма. Смущенный взглядом девочки, молодой человек поднял голову.

— Давай, дуй, малявка.

— Куда дуть? — переспросила Милочка Мэгги.

— Она тебя не поняла, — лениво произнесла молодая женщина.

— Проваливай, — пояснил молодой человек.

— Усекла! — заявила Милочка Мэгги, довольная, что владеет нужным жаргоном. — Уже дую.

По пути домой через Лонг-Айленд Милочка Мэгги сидела между родителями и окунала руки в бумажный пакет с рокуэйским песком.

— Знаете, что? Я сегодня загадаю желание на первую звезду. Я пожелаю, чтобы, когда вырасту, жить в доме у самой воды и по ночам слушать волны, лежа в постели. А днем я могла бы прыгать в воду, когда захочется.

— Я тоже загадаю желание, — сказала Мэри. — Я желаю, чтобы все твои желания исполнились.

Милочка Мэгги обняла мать за локоть.

Пэтси смутно почувствовал себя лишним. Если ему не удавалось приобщиться к эмоциональной близости жены и дочери, наилучшим выходом было ее разрушить.

— Те, кто живет у воды, — заявил он, — всегда страдают от ревматизма, и у них выпадают зубы, потому что им приходится постоянно есть рыбу.

— Ну, не каркай, — ответила Милочка Мэгги.

— У нас не принято выражаться, — сделала ей замечание Мэри.

— И у нас не принято, — горько передразнил ее Пэтси, — так разговаривать с папочкой.

Мэри поняла чувства мужа. Протянув руку, она взяла у него с колен обувную коробку. В ней лежала мокрая купальная одежда Милочки Мэгги.

— Давай подержу. А то промочишь выходные брюки.

Вскоре после этой поездки Мэри объявила Пэтси, что осенью Милочка Мэгги пойдет в приходскую школу.

— В католическую школу она не пойдет, и точка, — заявил Пэтси.

— Я ее уже записала.

— Так выпиши.

— Ну же, Патрик…

— Это мое последнее слово. Она пойдет в государственную школу.

Пэтси ничего не имел против приходской школы. Ему просто нравилось спорить. Он уселся читать вечернюю газету. И внезапно вскочил, громко выругавшись.

— Я этого не потерплю! Ей-богу! Я этого не потерплю!

Мэри подумала, что он имел в виду школу.

— Все уже решено, — твердо возразила она.

— А как же Бруклин? — взревел Пэтси.

— Наша школа в Бруклине, — Мэри была сбита с толку. — Ты ведь знаешь.

— Да при чем тут твоя чертова школа? Бруклин больше не город. Так пишут в газете. Теперь это просто район Нью-Йорка!

— А ты подумай, каково людям в Нью-Йорке. Раньше это был отдельный город. А теперь — всего лишь район под названием Манхэттен. Как бы то ни было, Патрик, тебе ничего с этим не поделать.

— Ах нет? Я могу забрать дочку из приходской школы.

— И какая от этого будет польза?

— Это даст мне хоть раз сделать что-то по-своему, — Пэтси встал, схватил шляпу и бросился прочь из дома.

В баре было так многолюдно, что Пэтси едва смог протиснуться внутрь. Вокруг было полно ирландцев, горько клянущих аннексию Бруклина Нью-Йорком. Вину возлагали на англичан.

— Это разве не Англия виновата? — кричал здоровяк в квадратном котелке. — Ведь она постоянно бахвалится, что Лондон — самый большой город в мире! А Нью-Йорку-то и завидно. И что он делает? Крадет Бруклин, чтобы присоединить его к себе, и теперь самый большой город в мире — это Нью-Йорк!

— Пусть всегда будет Бруклин! — прокричал голос в толпе. Собравшиеся бурно зааплодировали и разразились сочувственными возгласами.

— Давайте за это выпьем! — выкрикнул другой голос.

Толпа хлынула к барной стойке.

— Что будете пить? — поинтересовался бармен у Пэтси.

— Что я дурак — пить за такие глупости?

— За счет заведения.

— Двойное на ржаном солоде. Без пены, — заказал Пэтси.

Бармен дал ему пиво. Бокалы взмыли вверх.

— За Бруклин! — провозгласил бармен.

Прежде чем все успели выпить, прозвенел еще один голос:

— Да здравствует Бруклин!

— Да здравствует Бруклин! — прокричала вся толпа в баре.

И пара прохожих на улице остановилась их поддержать: